Подлипки-дачные —
дела неудачные

В годы Второй мировой войны основные страны — ее участницы по разному продвинулись в различных областях военной техники. Общепризнанна ведущая роль нашей страны в танкостроении и артиллерии, Англии — в радиолокации и реактивном двигателестроении. Пока еще не нашлось желающих оспаривать определенные успехи Соединенных Штатов в разработке атомного оружия. Столь же значительны были и достижения фашистской Германии в создании баллистических и крылатых ракет, управляемых бомб и других беспилотных летательных аппаратов. Поэтому по завершении войны как Советский Союз, так и его бывший союзники постарались как можно быстрей и наиболее полно ознакомиться с трофейной немецкой ракетной техникой и, в ряде случаев, предприняли попытки освоить ее производство на своих предприятиях.

Соответствующие мероприятия включали командировки советских специалистов на территорию поверженного противника, привлечение немецких ученых и инженеров к освоению ранее созданных образцов и к разработке новых изделий, поиск и вывоз в СССР всего, что могло представлять интерес в части изучения, испытания и дальнейшего освоения в производстве.

За исключением самолетов-снарядов, управляемых бомб и воздушных торпед, резонно отнесенных к авиационной технике и боеприпасам, реквизированное немецкое ракетное наследство прибывало на подмосковную станцию Подлипки-дачные, где на территории бывшего артиллерийского завода № 88 разместилась единственная в то время ракетная проектная организация Министерства вооружения — НИИ-88, со второй половины шестидесятых годов переименованный в ЦНИИ машиностроения, (сокращенно — ЦНИИМаш).

Нынешнее поколение трудящихся знает ЦНИИМаш как кладезь теоретической и прикладной знаний, а также как организацию, призванную решать задачи выбора общей идеологии дальнейшего развития ракетостроения и космонавтики. Многие слышали о том, что когда-то конструкторские бюро Сергея Павловича Королева и Алексея Михайловича Исаева числились при НИИ-88. Между тем, в конце сороковых годов НИИ-88 был скорее проектно-конструкторской, а не научно-исследовательской организацией, объединявшей без малого десяток конструторских коллективов, а также расчетно-теоретические подразделения и мощное по тем временам опытное производство. НИИ-88 в целом руководил директор, решавший в основном административно-производственные, а не научно-технические задачи.

Именно НИИ-88 был определен партийно-правительственными Постановлениями от 13 мая 1946 г. и от 14 апреля 1948 г. в качестве головного разработчика отечественных аналогов немецких баллистических и зенитных ракет.

Среди содержимого сотен прибывших из Германии железнодорожных вагонов выделялась матчасть, относящаяся к баллистической ракете «Фау-2». Освоению этого изделия под русифицированным названием Р-1 и созданию ее усовершенствованного варианта Р-2 были отданы основные силы и средства НИИ-88.

Если к началу пятидесятых годов коллектив отдела №3 СКБ Королева практически завершил отработку ракеты Р-1, конструкторские отделы, осваивавшие зенитные ракеты не имели оснований гордиться достигнутыми успехами.

Наиболее солидной из зенитных управляемых ракет третьего рейха была «Вассерфаль». Разработанная в Пенемюнде коллективом Вернера фон Брауна, она и внешне казалось немного уменьшенной «Фау-2», оснащенной небольшими трапецевидными крестообразно размещенными крыльями. Однако, на самом деле эти ракеты разительно отличались почти по всем основным системам. Двигатель «Фау-2» работал на этиловом спирте и жидком кислороде, которые нагнетались в камеру сгорания специальным турбонасосным агрегатом. В двигателе зенитной ракеты использовались органическое синтетическое горючие — смесь триэтиламина с ксилидином, — известная в Германии под шифром «тонка-250», а в Советском Союз — как ТГ-02. Окислитель на базе азотной кислоты немцы звали «сальбай». Эти компоненты по энергетике уступали кислородно-спиртовому топливу, но допускали относительно длительное хранение. В отличие от «Фау-2» топливо размещалось в баках, выполненных по несущей схеме — корпус бака образовывал наружную поверхность ракеты. Компоненты топлива подавались в камеру сгорания без сложного и дорогостоящего турбонасосного агрегата — они вытеснялись из баков азотом, который поступал из установленного в передней части ракеты большого шар-баллона. Однако основным отличием было применение аппаратуры командного радиоуправления, а не автономной инерциальной системы управления, установленной на «Фау-2».

По длине — до 7,9′ м — и диаметру —0,88м — «Вассерфаль» был меньше «Фау- 2» примерно вдвое, по массе — 3,53…3,81 т — почти вчетверо. Ракета заправлялась ~ 1,5 т окислителя и -0,35 т горючего. Боевая часть массой 300 кг снаряжалась 150 кг взрывчатого вещества. Ракета должна была обеспечивать поражение целей на высотах до 18 км, что в полтора раза превышало потолок самого совершенного стратегического бомбардировщика Второй мировой войны — американского В-29. Максимальная дальность ракеты составляла более 26 км.

Воспроизведение «Вассерфаля», как и «Фау-2», было определено как первейшая задача пунктом 5 Постановления Правительства «О реактивном вооружении» от 13 мая 1946 г.

В НИИ-88 освоение «Вассерфаля» поручили коллективу конструкторского отдела № 3 Евгения Васильевича Синильщикова, опытного специалиста в области корабельной артиллерии, до войны работавшего на ленинградском заводе «Большевик».

Работа усложнялась тем, что, несмотря на попытки развернуть серийное производство, ни одну из разрабатывавшихся зенитных управляемых ракет немцы не смогли довести до боевого применения.

Это относилось и к «Вассерфалю». Более менее отработав летательный аппарат, его создатели не успели довести до кондиции систему управления и лишь приблизились к осознанию такого понятия, как зенитный ракетный комплекс, в котором сама ракета является важным, но не главнейшим элементом. Достаточно отметить, что в наиболее отработанной из разрабатывавшихся систем наведения на цель «Бургунд» предусматривалось применение оптических средств снятия координат цели, что исключало всепогодность и всесуточность применения, абсолютно необходимые для зенитного ракетного оружия.

В отличие от множества единиц трофейных «Фау-2», «Вассерфаль» достался советским специалистам в единственном экземпляре, вдобавок в телеметрическом исполнении, без неконтактного взрывателя и боевой части.

Некомплектной оказалась и техническая документация — отсутствовали чертежи боевой части, взрывателей, газовых рулей, антенн и, что наиболее важно, аппаратуры системы управления.
Надо отметить, что в соответствии с правительственными Постановлениями на НИИ-88 возлагались задачи разработки зенитной ракеты в целом и ее двигателя. Боевая часть, взрыватели, газовые рули и другие элементы создавались специализированными предприятиями смежниками. Как и автономная бортовая аппаратура для баллистической ракеты Р-1, система управления и наведения зенитных ракет разрабатывалась НИИ-885, где работы в этом направлении возглавил В.А. Говядинов.

Летом 1947 г. был выпущен эскизный проект по зенитной ракете, получившей наименование Р-101. Однако в дальнейшем темп разработки снизился. Основной бедой Р-101 стала неготовность системы управления и трудности, возникшие при отработке жидкостного ракетного двигателя.

Разработка, а по сути дела — воспроизводство двигателя «Вассерфаля» была поручена коллективу возглавляемого Наумом Львовичем Уманским конструкторского отдела №8 все того же СКБ НИИ-88.

В его обозначении С08.101 сочетание -08» указывало на авторство отдела № 8, а цифры «101» — на предназначение двигателя для Р-101. Однако прошедший огневые стендовые испытания и устанавливаемый на ракеты двигатель показал низкую надежность и не добирал требуемую тягу. Впрочем, и родным отцам «Вассерфаля» под руководством фон Брауна не удалось обеспечить проектное значение тяги 7,95 тс. При отработке удалось достигнуть только величины 7,78 тс. В конечном счете отдел Уманского был расформирован, а его сотрудники переведены в подразделение Алексея Михайловича Исаева.

Коллектив Исаева, возглавлявшего ОКБ-2 НИИ-1 Министерства авиационной промышленности, был подключен к разработке двигателя для Р-101 еще в 1946 г., работая в параллель с отделом Уманского. Еще в начале огневых стендовых испытаний двигателя для Р-101 9 февраля 1948 г. проявилось новое сложное явление — высокочастотные колебания в камере сгорания, приводившие к разрушению двигателя. Только 25 мая провели первую успешную «гонку» двигателя, но твердо закрепить достигнутый успех не удалось. В мае 1948 г. отдел Исаева перевели из НИИ-1 в НИИ-88, где он образовал конструкторский отдел №9. Соответственно индексация двигателей, созданных этим коллективом, начиналась с «С09 ». Столкнувшись с проблемой высокочастотных колебаний, Исаев пошел на радикальное изменение схемы двигателя.

Одно из возможных средств устранения проблемы было известно. Конструируя двигатель «Фау-2», немцы ввели специальные небольшие форкамеры, внутри которых происходило воспламенение и, частично, сгорание компонентов топлива. Для относительно дешевого и легкого двигателя зенитной ракеты такой путь, по сути, двухъярусного исполнения двигателя оказался неприемлем.

Немало помучавшись с отработкой, Исаев и его сотрудники вынуждены были взамен одной камеры с тягой 8 т применить четыре меньших, тягой по 2. Определенный задел в данном направлении имелся, так как одновременно с работами по двигателю для Р-101 Исаев проектировал и однокамерный двигатель двухтонной тяги для зенитной ракеты Р-112. Таким образом, предназначенный для доработанного варианта зенитной ракеты Р- 101 двигатель Р-101-Б.3600 стал первым отечественным двигателем, выполненным по многокамерной схеме, в дальнейшем получившей широкое распространение и в настоящее время используемой на наиболее современных образцах изделий.

Однако этот двигатель под наименованием РОЭ.29 нашел применение только на лавочкинской ракете В-300, а летные испытания ракет Р-101 велись с двигателями разработки отдела Уманского.
Ход работ по Р-101 значительно отставал от отработки Р-1. Как известно, первый пуск трофейной «Фау-2» состоялся в октябре 1947 г, а ее отечественного аналога Р-1 — спустя год.

Летные испытания зенитной ракеты Р- 101 проводились на том же полигоне Капустин Яр, но с другой площадки и в более поздние сроки — с 1 января по 1 марта 1949 г. Для обеспечения пусков использовался самоходный установщик ракет, разработанный на шасси артиллерийской самоходки ИСУ-152. Этот же самоход использовался и в качестве эрзац — стенда для огневых стендовых испытаний. Он вошел в историю как единственный танк, приводимый в движение жидкостным ракетным двигателем. Огневые стендовые испытания двигателя проводились у края котлована, ранее отрытого в каких-то других целях на опушке леса вблизи Подлипок. Чтобы не разрушать грунт под стендом, двигатель устанавливали не вертикально, а под углом к горизонту. Однажды при запуске двигателя устройство стопорения сломалось и самоходный стенд под действием тяги стронулся с места и устремился к близкорасположенному особняку директора НИИ-88 Льва Робертовича Гонора. По свидетельствам разработчика стартового устройства — Виктора Васильевича Казанского, живописными деталями благополучно завершившегося инцидента стало мелькание генеральских лампасов Гонора, обогнавшего безлюдный агрегат в надежде грудью прикрыть свое жилище, а также метровой ширины траншея глубиной до 20 м, отрытая в грунте струей двигателя по пути движения взбунтовавшегося стенда.

На полигоне Капустин Яр успехи зенитчиков оказались довольно скромными Проведенные 6 января два огневых стендовых испытания выявили неполадки с газовыми рулями. Первый же пуск сопровождался неконтролируемым уходом ракеты по крену. В дальнейшем в ходе пусков также наблюдались большие колебания по крену, возникли проблемы с обеспечением устойчивости на околозвуковом участке полета.

По завершении серии испытаний первого этапа из 12 пусков потребовалось провести и доработки конструкции ракеты и ее бортовой аппаратуры. Только в январе 1951 г. удалось завершить начатую в предыдущем месяце вторую серию летных испытаний из 18 пусков. По их результатам можно было судить о том, что выявленные год назад недостатки успешно устранены. Но при этом вскрылись новые недоработки. Кроме того, советские конструкторы стремились усовершенствовать детище своих немецких коллег. В частности, прорабатывался вариант ракеты с разнесением положения плоскостей крыльев и стабилизаторов на 45 град, аналогично одному из ранних немецких вариантов «Вассерфаля».

Под индексом Р-109 проектировался вариант ракеты с заменой тяжелого баллона со сжатым азотом на пороховой аккумулятор давления. Выигрыш в массе собирались использовать для применения более мощной полутонной боевой части. Для этого варианта и разрабатывался двигатель Исаева с внедрением более дешевого и доступного керосина взамен тонки.

Под наименованием Р-108 разрабатывался вариант ракеты с радиолокационной головкой самонаведения, дополняющей радиокомандную систему и предназначенной для работы на завершающем этапе сближения с целью.

Но перспективные усовершенствованные варианты «Вассерфаля», так же как и доработанные модификации Р-101 (Р-101А, Р-101Б и P-I01B), не увидели неба. По Постановлению от 9 августа 1950г. разработка аналогичной ракеты для новой зенитной системы «Беркут» была поручена лавочкинскому ОКБ-301. Синильщикова отстранили от должности. Часть его сотрудников передали в КБ-301 и КБ-1 Министерства вооружения, а остальных собрали во вновь организованном ОКБ-2 НИИ-88. В руководимом Карлом Ивановичем Тритько ОКБ-2 вялотекущая деятельность по воссозданию и совершенствованию «Вассерфаля» продолжалась до 17 августа 1951 г, когда по правительственному Постановлению все работы по Р-101 и ее модификациям были прекращены.

Однако разработка Р-101 но прошла даром. В дело пошел не только опыт, приобретенный ею создателями. Сам бывший «Вассерфаль» в обескрыльенном варианте о ОКБ-1 Королева постепенно превратился в первую отечеетвенную оперативно-тактическую ракету Р-11 (8А61). Непосредственным руководителем этой работы был все тот же Синильщиков. Позже он уступил роль ведущего конструктора по данной тематике более молодому Виктору Петровичу Макееву, в дальнейшем — прославленному конструктору баллистических ракет подводных лодок, в отличие от Синильщикова проявившему готовность перебраться на Урал и возглавить там ОКБ-385. Еще в Подлипках в своем дальнейшем развитии Р-11 стала первой в нашей стране ракетой такого класса, оснащенной атомным зарядом — Р-11М (8К11), а затем и первой в мире морской баллистической ракетой Р-1 1ФМ. Известные за рубежом под наименованием СКАД эти ракеты в созданной уже на Урале модификации Р- 17 (8К14) широко применялись в локальных войнах восьмидесятых —девяностых годов.

Наряду с «Вассерфалем», по Постановлениям 1946 и 1948 гг. в НИИ-88 осваивались и другие немецкие зенитные ракеты. В конструкторском отделе № 5 коллектив главного конструктора Семена Евельевича Рашкова приступил к воспроизведению «Шметерлинга», предназначенного для поражения целей на средних высотах. Советский аналог получил наименование Р-102.

Среди немецких зенитных ракет «Шметерлинг» отличался явно самолетной компоновкой с расположением консолей стреловидного крыла в одной плоскости и применением твердотопливных стартовых ускорителей, размещенных по пакетной схеме. Примечательно, что стреловидное крыло было выбрано для обеспечения устойчивости, а не исходя из стремления снизить волновое сопротивление — скорость ракеты была еще дозвуковой. Это и определило противоестественное для современной авиации сочетание прямоугольного оперения со стреловидным крылом.

Уникальным отличием ракеты была так же раздвоенная носовая часть корпуса, образованная разнесенными в горизонтальной плоскости контактным взрывателем и ветрянкой электрогенератора. Подача топлива — азотной кислоты и керосина — осуществлялась поршневой системой, по сути, представлявшей собой вариант вытеснительной. Ракета была более чем вдвое меньше «Вассерфаля» — длина 4,3 м, диаметр 0,335 м — и почти на порядок легче. Стартовая масса составляла 440 кг при использовании боевой части массой 73 кг , включая 23 кг взрывчатки. Ракета развивала скорость до 940 км/час и предназначалась для поражения целей, летящих на высоте до 9 км при максимальной дальности 16 км.

История работ по Р-102 почти совпадает с процессом освоения «Вассерфаля» и завершается столь же печально. Отсутствие комплектной трофейной технической документации задержало изготовление и наземную отработку матчасти. В сравнении с Р-101 можно отметин, привлечение в качестве разработчика двигателя достаточно опытного коллектива Исаева с самого начала работ. В отличие от относительно простого вертикального старта Р-101, копия «Шметерлинга» стартовала с наклонных направляющих, при этом запуск жидкостного двигателя и каждого из стартовиков производился в определенной последова1ельности. Для отработки этого достаточно сложного процесса летом 1949 г. провели соответствующие испытания на подмосковном Софринском полигоне.

Первый этап экспериментальных летных испытаний в Капустином Яре провели в том же году. Через три дня после огневых стендовых испытаний, выполненных 15 октября, состоялся первый и, увы, неудачный пуск ракеты. В этом пуске, как и в двух из последующих, не включился один из стартовиков. Кроме того, в ряде испытаний проявились и другие отказы. Подводила ветрянка газогенератора, автопилот, блоки аппаратуры радиоуправления и телеметрии. Тем не менее в большинстве пусков ракета успешно управлялась хотя бы на начальной стадии полета. Наиболее впечатляющим был выполненный 25 октября третий пуск, в ходе которого ракета выполнила две «мертвые петли». Возможно, это и подтверждало высокую маневренность Р-102, однако, по свидетельству присутствовавшего при пуске одного из разработчиков Р-101 Казанского, «высший пилотаж» скорее всего стал следствием потери управляемости ракетой.

В целом, результаты первой серии испытаний сочли успешными, и коллектив Рашкова продолжил проектно-конструкторскую проработку модифицированного варианта ракеты — Р- 102М. Но летно-тактические характеристики дозвуковой Р-102 уже не отвечали уровню возможностей авиации вероятного противника, и с 1950 г. работы по Р-102 были свернуты в пользу разработки ракеты Р-112, создававшейся по Постановлению от 14 апреля 1948 г.

Проработки по нескольким вариантам этой ракеты с головкой самонаведения (Р-112А), радиокомандной системой управления с жидкостным (Р-112Б) и прямоточным (Р-112С) двигателями были офор¬млены в виде эскизного проекта уже в 1949 г. В отличие от Р-102, она была выполнена по схеме «тандем» с практически одинаковыми плоскими ромбовидными поверхностями в носовой и хвостовой части. Стартовая масса была увеличена до 5 т, скорость — до 700 м/с.

Еще с 1944 г, задолго до начала освоения немецкой ракетной техники, группа специалистов из ВНИИ автоматики Всесоюзного научно-исследовательского технического общества во главе с Георием Николаевичем Бабакиным вела проектирование ракеты, получившей затем обозначение Р-117. Бабакина и его коллег с декабря 1949 г. перевели в НИИ-88, где из них сформировали новый отдел, получивший № 8 по наследству от расформированного подразделения Уманского. Было признано целесообразным в части конструкции ориентироваться на результаты проработок отдела Рашкова, но при этом использовать разрабатывавшуюся более квалифицированными прибористами Бабакина аппаратуру, ранее предназначавшуюся для Р-117. Объединенная разработка сохранила обозначение Р-112.

Однако с учетом вполне успешного хода работ по лавочкинской ракете тема Р-112 утратила актуальность и была прекращена 17августа 1951 г. по тому же Постановлению, что и Р-101. Бабакин с частью сотрудников перешел на фирму Лавочкина.

Помимо управляемых, в НИИ-88 разрабатывались и неуправляемые зенитные ракеты. В отделе № 6 под руководством Павла Ивановича Костина велись работы по воссозданию немецкой ракеты «Тайфун» под наименованием Р-103, а также по разработке более мощного отечественного аналога — Р-110.

Опытный специалист в области классической артиллерии, Костин в конце 1945 — начале 1946 г. был назначен главным конструктором НИИ-88 с основной задачей — освоение «Фау-2». Однако спустя несколько месяцев предпочтение было отдано кандидатуре Королева. Многолетний, с начала тридцатых годов, опыт практического ракетостроения перевесил довольно типичные для интеллигенции первой половины века тюремно-лагерные изъяны биографии Сергея Павловича.  Костину поручили освоение неуправляемого зенитного реактивного снаряда, предназначенного для пуска из многоствольных (40…50 направляющих) пусковых установок.

По сравнению с немецким прототипом при сохранении калибра 100 мм масса Р-103 была увеличена с 19,77 до 24,2 кг, длина — с 1,93 до 2,065 м, а размах стабилизаторов — с 200 до 220 мм. При массе боевой части 1,05 кг против 1,25 кг у «Тайфуна» дальность должна была увеличиться в полтора раза, достигнув 15 км.

Испытания Р-103 проводились также на полигоне Капустин Яр, где в начале 1949 г. и в первом квартале 1950 г. были проведены две серии пусков, в каждой из которых произведен отстрел примерно двух сотен ракет. При общих положительных результатах было признано целесообразным дальнейшие работы вести применительно к уже подготовленным испытаниям более крупных ракет с мощными боевыми частями. При этом учитывалась и необходимость исключения ущерба от ракет, не поразивших цели. В отличие от зенитных снарядов, подрываемых дистанционными взрывателями с разрушением на небольшие и, следовательно, относительно безвредные осколки, в состав немецкой неуправляемой ракеты входил прочный и тяжелый двигатель, практически неразрушаемый при срабатывании ее боевой части. Поэтому новые ракеты должны были оснащаться более сложными системами самоликвидации либо парашютными устройствами.

Первые испытания отвечающего этим новым требованиям неуправляемого реактивного снаряда Р-110 «Чирок» были проведены тестом 1950 г. Калибр ракеты был увеличен до 122 мм, длина — до 2,57 м, а масса — до 47 кг, включая боевую часть массой 2 кг. С учетом неприемлемо больших разбросов по высоте, потребовалось провести ряд доработок. С 1952 г. работы по ракете «Чирок» велись уже под руководством главного конструктора Доминика Доминиковича Севрука во вновь организованном ОКБ-3 НИИ-88, специализировавшемся на жидкостных ракетных двигателях и на оснащенных ими неуправляемых ракетах. Костин продолжил работу в составе ОКБ-3.

Работы велись до 1957 г. и были прекращены в связи с их бесперспективностью после принятия на вооружение зенитных управляемых ракет. Накопленный научно-технический задел был использован коллективом Севрука при разработке реактивной системы залпового огня «Ворон» с жидкостными ракетами ЗР7, предназначенными для поражения наземных целей.

Аналогичные работы по твердотопливной неуправляемой зенитной ракете «Стриж» проводились в первой половине пятидесятых годов и коллективом отдела Александра Давидовича Надирадзе в КБ-2 (с 1951 г. — ГС НИИ-642) Министерства сельскохозяйственного машиностроения. Испытания прошли в целом успешно, но неуправляемым ракетам уже не было места в системе вооружения противовоздушной обороны. Работы в направлении создания на базе ракеты «Стриж» реактивной системы залпового огня для действия по наземным целям ограничились проектноконструкторскими проработками.

Таким образом, в отличие от баллистической тематики, в области управляемого зенитного оружия попытки прямого воспроизводства немецких зенитных ракет и создания на их базе усовершенствованных образцов не получили успешного завершения Важнейшим их итогом стало накопление опыта и подготовка кадров ракетчиков, в дальнейшем принявших участие в создании первой отечественной зенитной ракетной системы «Беркут».

«Беркут» расправляет крылья

К началу пятидесятых годов международная обстановка требовала скорейшего резкого повышения боевых возможностей советской ПВО. В Соединенных Штатах уже были накоплены десятки и сотни атомных бомб. Советская пропаганда старалась принизить возможности этого оружия, а Председатель Мао даже обозвал его «бумажным тигром». Однако реальная мощь ядерного оружия уже была непосредственно оценена советскими специалистами в степи под Семипалатинском при первом испытании отечественной бомбы в августе 1949 г. А физики-ядерщики уже задумывали принципиально новые термоядерные заряды практически неограниченной мощности в десятки, сотни и тысячи раз большей, чем у атомных первенцев.

Между тем итоги деятельности по зенитным ракетам в НИИ-88 укладывались в известную формулировку товарища Огурцова из «Карнавальной ночи»: «Работа проделана большая, коллектив подобрался опытный, дело так дальше не пойдет…». Сложность и комплексность задачи определяли необходимость реализации программы, сравнимой с советским атомным проектом. Опыт реализации этою проекта свидетельствовал о том, что при существующей до наших дней ведомственной разобщенности общее руководство комплексной программой должна осуществлять специальная инстанция, стоящая над министерствами и непосредственно подчиненная Совету Министров, при этом для оперативного решения вопросов на предельно высоком уровне проект должен лично курироваться одним из членов Политбюро ВКП(б).

Наряду с административным, требовалось и четкое научно-техническое руководство программой. До военачальников и государственных руководителей довели понимание того, что решающим элементом ракетной системы ПВО являются радиоэлектронные средства. Соответственно в качестве головной организации — разработчика было избрано СБ-1 Министерства вооружения, организованное в 1946 г. с целью создания системы авиационного реактивного управляемого вооружения «Комета» предназначенной для применения по кораблям с носителей Ту-4.

Эти общие принципы были положены в основу готовившегося правительственного документа, призванного реорганизовать процесс создания отечественного зенитного ракетного оружия. Готовился он довольно долго и не являлся прямой реакцией на начавшуюся войну в Корее. Впрочем, события на Дальнем Востоке могли ускорить принятие соответствующего решения.

Боевой опыт первых недель Корейской войны очередной раз подтвердил решающую роль авиации — только превосходство американцев в воздухе привело к срыву блестяще начатого кимирсеновского «блицкрига». Дальнейшее массированное применение «сверхкрепостей» продемонстрировало всю гибельность стратегических бомбардировок уже не на немецких фашистах и японских милитаристах, а на наших корейских друзьях. Позднее советские МиГ-15 практически вытеснили поршневые В-29 из дневного неба Кореи. Однако ночью эффективность истребителей резко падала. На вооружение Стратегического авиационного командования американских ВВС уже поступали реактивные В-47 с летными характеристиками, почти не уступавшими МиГ-15… Но самым важным было то, что в «большой войне» эти самолеты понесли бы на территорию Советского Союза атомные бомбы.

В феврале следующего года этот орган преобразуется в Третье главное управление при Совете Министров СССР во главе с Василием Михайловичем Рябиковым.

Это управление располагало огромными полномочиями и, обладая собственной приемкой, выступало в качестве Заказчика системы. Считалось, что до поры до времени военные вообще не должны были ничего знать о разрабатывавшейся системе «Беркут». Аналогичным образом и первая советская атомная подводная лодка проекта 627 создавалась по заказу Первого (ядерного) главного управления, а не ВМФ.

Забегая вперед, отметим, что на завершающей стадии разработки, летом 1953 г., близость к «олимпийцам» обернулась для главных конструкторов серьезными неприятностями. Молодой Берия был на год с лишним заточен в тюрьму, лишен всех должностей, ученых званий и даже фамилии, но спустя десятилетия «родственных связей» смог вновь защитить диссертации и поднялся на командные высоты в оборонной технике, став главным конструктором одного из киевских КБ. Уже пожилой Куксенко, фактический автор «Беркута», был низвергнут на мало значащую должность ученого секретаря научно-технического совета КБ-1. Даже в отношении самого нового оружия, получившего безличное обозначение «Система-25» (вскоре утвердилась сокращенная форма — С-25), предпринимались попытки радикально пересмотреть основные тактико-технические требования, что означало необходимость создания фактически нового оружия. К счастью, на высшем государственном уровне были приняты непредвзятые решения и С-25 была принята на вооружение.

 

Общая структура системы «Беркут» определилась еще на предварительной стадии работ в 1950 г.

Заданная Правительством система «Беркут» включала в свой состав множество элементов, важнейшими из которых являлись радиолокационные станции обнаружения А-100, центральные радиолокаторы наведения Б-200 и зенитные ракеты В-300.

На протяжении нескольких лет разрабатывалась и авиационная компонента системы — ракета «воздух-воздух» Г-300 и станция Д-500 для её носителя — барражирующего перехватчика на базе модифицированного Ту-4. Эта техника была доведена до стадии отработки станции и проведения автономных пусков ракет, но работы были прекращены 20 ноября 1953 г. с началом разработки более совершенного комплекса на базе сверхзвукового Ла-250.

Система «Беркут» была задумана как стационарная, с размещением центральных радиолокаторов наведения и стартовых позиций ракет — то есть зенитных ракетных комплексов в современном понимании — по двум кольцам вокруг центра Москвы. В отличие от горизонта, кольца эти были не воображаемыми линиями, а носили вполне материальный характер. Позиции комплексов были связаны между собой бетонированными шоссейными дорогами, обеспечивающими как повседневное снабжение зенитных ракетных частей, так и возможность маневра боекомплектом ракет в военное время. Эти «подмосковные рокады» не показывались на издававшихся в советское время картах и схемах. Впрочем, с развитием средств космической разведки они превратились в «секрет Полишинеля» и спустя десятилетия после постройки с началом гласности и перестройки наконец проявились в отечественной картографической продукции.

Внутреннее кольцо, расположенное на удалении около 50 км от центра нашей столицы, включало 22 позиции с центральными радиолокаторами наведения. Внешнее, расположенное по радиусу порядка 90 км, объединяло 34 позиции. Комплексы размещались не вполне равномерно — почаще на наиболее угрожаемом северо- западном направлении, пореже — на юго — восточном. На интервалах между позициями сказывались и особенности местности — населенные пункты, водоемы, болота, пригорки.

На удалении 100…200 км от внешнего кольца находились станции обнаружения А-100. Кроме того, еще четыре А-100 располагались вблизи столицы, в 25…30 км от ее центра.

Технический облик системы формировался исходя из опыта Второй мировой войны и предусматривал возможность отражения массированного налета авиации противника. Известно, что начиная с рейда на Кельн в мае 1943 г. против отдельных объектов на территории Германии одновременно направлялось до 1000 бомбовозов и более. После войны американцы , в принципе допуская возможность создания в СССР ограниченного числа межконтинентальных бомбардировщиков, явно не рассчитывали на такую плотность налета. Напротив, для окруженного американски¬ми базами Советского Союза массированный налет авиации противника оставался вполне реальной угрозой. Исходя из этого по-разному строились и первые доведенные до реальности зенитные ракетные системы США и СССР. Американский комплекс « Найк Аякс» предназначался для поражения единичного самолета противника, то есть являлся одноканальным по цели. Советский многоканальный комплекс обеспечивал одновременный обстрел ракетами двух десятков бомбардировщиков супостсата!

Различие в боевых задачах определило и различное радиоэлектронное исполнение. Американский комплекс непрерывно сопровождал цель узким «карандашным» лучом, что позволяло применить энергетически наиболее выгодную параболическую антенну — «тарелку». Советский центральный радиолокатор наведения при помощи двух сложных антенн с большой частотой осуществлял линейное сканирование воздушного пространства плоскими «лопатообразными» лучами в двух расположенных под углом друг к другу плоскостях. Каждая из двух вращающихся как ветреные мельницы антенн излучала лучи, узкие (около 1 град) в плоскости вращения антенны и широкие (57 град) в ей перпендикулярной. Антенна А-11 вращалась в вертикальной плоскости, а А-12 — в плоскости, расположенной под углом 60 град, к первой. Сами антенные устройства в виде сдвинутых на 60 град, относительно друг друга двух треугольников образовывали подобие шестиконечной звезды. И куда только смотрели озабоченные «делом врачей» патриоты! Шесть отражателей антенны обеспечивали частоту сканирования луча порядка 20 Гц при умеренной скорости вращения антенны — около 180 об/мин.

Антенны комплекса представляли собой весьма внушительные устройства. Диаметр обметания вращающейся части составлял около 6м, высота антенны А-11 — 9м.
Система из двух вращающихся антенн обеспечивала слежение за целями и ракетами, а передача команд на летящие ракеты достигалась посредством четырех небольших неподвижных плоских горизонтальных антенн с широкой диаграммой направленности.

Стойки с аппаратурой комплекса и рабочие места десятков операторов размещались в бетонированном бункере, обвалованном снаружи грунтом.

На удалении в несколько километров от центрального радиолокатора наведения в направлении стрельбы располагалась стартовая позиция, на которой размещалось 60 пусковых установок. От центральной, проложенной в направлении стрельбы дороги в каждую сторону отходило по десять перпендикулярных, вдоль которых размещалось по три пусковых установки. Снаружи оконечности перпендикулярных ответвлений также соединялись обходной дорогой. По хорошо просматриваемому с воздуха рисунку связывающих пусковые установки дорог, стартовая позиция, в зависимости от степени оптимизма созерцателя, ассоциировалась либо со «скелетом грудной клетки», либо с «елочкой».

На каждые шесть пусковых установок оборудовался бункер для укрытия личного состава. Для длительного хранения, заправки и сборки ракет на расстоянии нескольких километров от стартовой организовывалась техническая позиция.

Перипетии разработки первой отечественной зенитной ракетной системы, в особенности в ее важнейшей радиоэлектронной части, прекрасно описаны в воспоминаниях ее создателей Г.В. Кисунько и К С. Альперовича. Поэтому далее более подробно рассмотрена история создания и развития собственно ракетной составляющей — зенитных ракет семейства В-300.

Согласно Постановлению 1950 г. разработка ракеты была поручена заслуженному, но к тому моменту несколько неприкаянному коллективу завода №301 (фактически — ОКБ с опытным производством) во главе с Семеном Алексеевичем Лавочкиным. Как известно, в конце пятидесятых годов МиГ-15 стал практически единственным серийным отечественным истребителем. Правда, Ла-15 был также запущен в серийное производство, но продержался недолго. Обладая вызывавшим нарекания шасси, он не имел ощутимых преимуществ перед МиГ-15, а унификация самолетного парка ВВС сулила очевидную экономию. Даже в решении задачи создания первого отечественного всепогодного перехватчика конкуренция более «раскрученного» ОКБ Микояна также грозила проигрышем Ла-200 в своего рода конкурсе с И-320.

Поэтому Лавочкин и коллектив его ОКБ с энтузиазмом приступили к выполнению принципиально нового и сложного правительственного задания. Работу пришлось строить «под электронщиков» КБ-1, возглавивших создание системы «Беркут» в целом. В свою очередь лавочкинский коллектив направлял деятельность многочисленных смежных организаций, разрабатывавших системы и агрегаты ракеты.

Впрочем, разработку бортовой аппаратуры ракеты вело все то же КБ-1, выступавшее в данном случае в несколько странной роли соисполнителя у своего же смежника — завода № 301. Показательно то, что КБ-1, наряду с решением очевидной задачи создания тесно взаимодействующей со станцией Б-200 бортовой аппаратуры радиоуправления и радиовизирования, взялось также и за создание автопилота, отказавшись от привлечения наиболее квалифицированной отечественной организации, работавшей в этой области — завода № 923. Возможно, в какой-то мере эта особенность распределения работ определялась особой секретностью темы.

В то же время, к созданию других систем привлекались традиционные разработчики соответствующей техники. В частности, радиовзрыватель разрабатывался НИИ-504, боевая часть — НИИ-6.
Важнейшую работу по созданию жидкостного ракетного двигателя для ракеты, как и в период воспроизведения «Вассерфаля», поручили НИИ-88, а точнее — коллективу Исаева, работавшему в отделе №9. В марте 1952 г. отдел был преобразован в ОКБ-2 в составе НИИ-88.

Для подстраховки Исаева в том же НИИ-88 в 1952 г. было сформировано ОКБ-3, возглавляемое Домеником Домениковичем Севруком, работавшим ранее первым заместителем главного конструктора завода № 456, Валентина Петровича Глушко.

Двигатели разработки отдела №9 обозначались буквенно-цифровыми индексами, начинавшимися сочетанием С09. (например, С09.29), а после преобразования коллектива Исаева в ОКБ-2 — С2. (напри¬мер, С2.260). Изделия, созданные в ОКБ-3 Севрука, именовались индексами, начинавшимися сочетанием СЗ. (например, С3.41).

В конечном счете внутриинститутское соревнование закончилось в пользу ОКБ- 2 — всех двигателистов в конце 1958 г. подчинили Исаеву, а объединенной структуре НИИ-88 придали суммарный номер ОКБ-5. Впрочем, это ОКБ просуществовало намного меньше, чем порожденная им система индексов, начинавшихся на С5. Коллектив Исаева 16 января 1959 г. выделился из НИИ-88 в отдельную организацию с более привычным наименованием ОКБ-2, ныне «КБ химического машиностроения».

Первоначальным Постановлением от 8 августа 1950 г. масса ракеты В-300 была ограничена величиной 1000 кг. Однако после проработки бортовой аппаратуры и уточнения величины ожидаемого промаха пришлось увеличить масштабность ракеты — она приблизилась с «Вассерфалю». По завершении разработки стартовая масса первого серийного варианта ракеты составила 3,58 т, длина — 11,425 м (11,816 м с приемником воздушного давления).

Тем не менее и проработки по однотонной ракете не пропали даром — этот вариант был использован при разработке первого отечественного комплекса перехвата с ракетой «воздух-воздух» Г-300. Что не менее важно, первоначальный резкий отрыв от «Вассерфаля» по массово-габаритным показателям способствовал и отходу от ряда конструктивно-технических решений, принятых немцами в начале сороковых годов.

В результате лавочкинская ракета В-300 («изделие 205») значительно отличалась от своей немецкой предшественницы. Общей осталась только схема вертикального старта, неизбежная для одноступенчатой ракеты с малой тяговооруженностью, характерной при использовании еще несовершенных жидкостных ракетных двигателей конца сороковых — начала пятидесятых годов. Нормальную аэродинамическую схему «Вассерфаля» сменила компоновочная схема «утка», обеспечивающая лучшую маневренность и стабильность динамических характеристик по мере расходования топлива. При близком значении стартовой массы В-300 имела на треть меньший диаметр — 650 мм и, соответственно, почти вдвое большее удлинение — 17,6 против 9 у немецкой зенитной ракеты. Наряду с изящным обликом и меньшим аэродинамическим сопротивлением переход на меньший калибр принес и ряд трудностей. В частности, невозможность вписать в обводы В-300 единый шар-баллон большого диаметра определила размещение запаса сжатого воздуха в трех шарбаллонах.

В переднем отсеке ракеты размещался радиовзрыватель с его приемными антеннами. В следующем отсеке находилась осколочно-фугасная боевая часть Е-600 массой 235 кг. За ней располагался отсек с аппаратурой автопилота и шар-баллоном со сжатым воздухом. Далее находились баковые отсеки, выполненные по несущей схеме. Для обеспечения питания двигателя при больших знакопеременных поперечных перегрузках, отбрасывающих топливо то к одной, то к другой стенке бака, заборные устройства включали гибкие звенья с сильфонным устройством. Качаясь под действием перегрузок, заборник отслеживал положение оставшегося топлива, перемещающегося вдоль заднего днища бака.

В коротком межбаковом отсеке были установлены рулевые машины для задействования элеронов.

В хвостовом отсеке размещались еще два шар-балллона со сжатым воздухом, аппаратура радиокомандного управления и агрегаты четырехкамерного жидкостного ракетного двигателя С09.29.
Крылья ракеты со стреловидностью 60 град, по передней кромке в начале пятидесятых годов именовали «ромбовидными», а сейчас, не вполне строго, относят к треугольным.

Как и на большинстве ракет, выполненных по схеме утка, управление по каналам тангажа и курса осуществлялось аэродинамическими рулями, а по каналу крена — установленными на крыльях элеронами. Для упрощения конструкции и снижения массы элеронами оснащалась только одна пара консолей, расположенная в горизонтальной плоскости. В полете крылья, как и рули ракеты, находились в «+»-образном положении.

Малая тяговооруженность ракеты определила необходимость в использовании сочетания аэродинамических и газодинамических органов управления. Как и на «Фау-2» и «Вассерфале», позади жидкостного ракетного двигателя размещались четыре газовых руля, закрепленные на сбрасываемой в полете трубчатой ферме. Спустя несколько секунд после старта, при достижении скоростного напора, достаточного для эффективного применения аэродинамических рулей, ферма с уже ненужными газовыми рулями отстреливалась. Тем самым ракета не только освобождалась от лишней массы — сброс рулей исключал связанные с ними потери удельного импульса двигателя.

Основными элементами бортовой радиокомандной аппаратуры В-301 являлись блок управления СО-11 и приемоответчик СО-12. Соответственно, на верхней законцовке крыла располагалась антенна канала радиоуправления, на нижней — радиовизирования.

Автопилот пневмоэлектрического типа АПВ-310 включат в свой состав интегрирующие гироскопы. На послестартовом участке они выдавали сигналы, характеризующие отклонения углового положения, угловые скорости и ускорения, что обеспечивало автономный полет с отработкой с первой по пятую секунду заклона ракеты в вертикальной плоскости с угловой скоростью до 5,5 град/сек. Далее гироскопы работали как демпфирующие, а управляющие сигналы на автопилот поступали от блока СО-11 бортовой радиокомандной аппаратуры. В автопилот входили также датчики линейных ускорений и свободный гироскоп, включенный в контур стабилизации по крену.

Для задействования органов управления в составе автопилота применили пневматические рулевые машинки. На девятой секунде производился сброс рамы газовых рулей с переключением выдачи сигналов управления на аэродинамические рули. С пятой секунды начиналось радиокомандное управление в азимутальной, плоскости, с девятой — в вертикальной.

Боевая часть задействовалась через предохранительно-исполнительный механизм по сигналу от радиовзрывателя непрерывного излучения.

Ракеты на стартовой позиции размещались на пусковых установках — стартовых столах СМ-63. Стартовый стол состоял из оснащенного механизмами горизонтирования неподвижного основания с многогранным пирамидальным рассекателем струи и поворотной верхней части, на торце которой имелась пара направляющих штырей для крепления рамы газовых рулей ракеты. При установке ракеты вместе с ней подымалась в вертикальное положение и часть грунтовой тележки — полуприцепа ПР-ЗМЗ. После закрепления ракеты на стартовом столе ПР-ЗМЗ опускалась в горизонтальное положение.

Работы по ракете и комплексу в целом велись с огромным напряжением сил. В марте 1951 г. был выпущен эскизный проект по ракете. Тогда же прошел квалификационные испытания двигатель С09.29, а уже 25 июля начались пуски ракет первого этапа заводских испытаний. Ракету постепенно «учили» летать, последовательно отрабатывая старт, автономный полет и наведение с задействованием радиокомандной аппаратуры.

Еще в июне на полигоне Капустин Яр был образован Государственный научно- исследовательский полигон №8 (ГНИИП-8), первоначально подчиненный Третьему главному управлению, а в дальнейшем отошедший к Министерству обороны. Помимо номерного обозначения, этот объект носил и литерное — полигон «С».
С ноября пуски проводились с объекта 6 пятой площадки полигона Капустин Яр, использовавшейся для испытаний баллистических ракет. По наследству лавочкинцам досталась созданная в НИИ-88 гусеничная пусковая установка — стенд на шасси ИСУ-152.

По результатам испытаний в конструкцию ракет вносились доработки. В 1951 г. испытали в общей сложности 31 ракету первых трех серий. С марта следующего года проводились пуски ракет четвертой серии с улучшенными маневренными характеристиками и пятой, с новым автопилотом. Кроме того, в ходе отработки для повышения надежности перешли от однопроводной кабельной сети к двухпроводной, доработали систему забора топлива из баков.

В 1952 г. для испытаний зенитного ракетного комплекса на полигоне Капустин Яр уже подготовили специальные площадки: штабную (№ 30), жилую (№ 31), стартовую (№ 32), радиолокационную (№ 33). В сентябре завершили второй этап автономных испытаний, выполненных без привлечения станций Б-200, проводившийся с марта 1952 г. Всего в ходе заводских испытаний с 1951 г. выполнили 62 пуска. До поставки на полигон опытного образца центрального радиолокатора наведения для радиоуправления ракетами применялась специальная аппаратура, изготовленная на базе станции орудийной наводки зенитной артиллерии.

В октябре 1952 г. начались комплексные испытания с задействованием опытного образца станции Б-200. С 18 октября провели пять автономных пусков, в ходе которых подтвердилась способность РЛС захватывать и автоматически сопровождать ракеты. С 2 ноября начались так называемые пуски в замкнутом контуре — с двухсторонним информационным взаимодействием ракеты и центрального радиолокатора наведения. Станция Б-200 впервые вывела ракету в заданную точку пространства. Правда, в результате неточно¬го изготовления отражателей антенн опытного образца станции перед «попаданием» на ракету выдали неадекватные команды управления, и она разрушилась, пытаясь отработать непосильно резвый маневр в сторону условной цели. Антенны доработали, и до конца года было выполнено большое число пусков по имитируемым целям, в том числе и «движущимся».

При помощи введенной в станцию Б-200 специальной аппаратуры ИП-1 имитировались бомбардировщики, летящие со скоростью 1250 км/час на высотах от 5 до 25 км.

В начале 1953 г. опытный образец станции заменили на изготовленный с привлечением серийных заводов. Помимо пусков в замкнутом контуре приступили к стрельбе по парашютным мишеням — сбрасываемым с самолетов уголковым отражателям. Для подтверждения многоканальности комплекса наряду с пятью одиночными провели и два попарных пуска ракет с наведением каждой на одну из двух одновременно спускающихся парашютных мишеней. Испытали 6 ракет, дооснащенных дополнительно установленными антеннами диапазонов Б и В, а также провели два пуска ракет с доработанными автопилотами АПВ-301С с новыми датчиками линейных ускорений.
Весной на первый пуск ракет по беспилотному бомбардировщику собрался весь бомонд — Берия, Рябиков, начальник Первого Главного управления при Совете Министров Борис Львович Ванников, научно-технический руководитель Третьего Главного управления Алексей Николаевич Щукин и, разумеется, главные и ведущие конструкторы.

За несколько лет до того, испытывая свою первую зенитную ракетную систему «Найк-Аякс», американцы использовали в качестве мишеней устаревшие «Летающие крепости» В-17. В Советском Союзе за неимением столь древних воздушных кораблей пришлось пожертвовать аналогами еще воевавших в те годы в Корее «Сверхкрепостей» В-29 — бомбардировщиками Ту-4. Разумеется, даже в то время это были машины уже бесперспективные, но ничего лучшего в Дальней авиации еще не было — первый Ту-16 только проходил испытания. Штатный автопилот Ту-4 обеспечивал полет оставленной экипажем машины на протяжении нескольких десятков километров до позиций зенитного комплекса на полигоне, так что основательного дооборудования самолетов-мишеней не потребовалось.

26 апреля 1953 г. летчики, поднявшие предназначенный в жертву Ту-4 с расположенного в полусотне километров от позиций комплекса аэродрома Владимировка, успешно расстались со своей машиной, о чем на полигон сообщили с самолета сопровождения. Парой запущенных ракет «205» самолет-цель был сбит. Это было несомненно историческое событие — впервые было испытано оружие, впоследствии ставшее основным советским средством борьбы за воздушное пространство.

Успешно начатая серия испытаний по реальным целям была завершена 16 мая 1953 г. Были проведены пуски 12 ракет по пяти мишеням Ту-4. Четыре мишени разрушились в воздухе, одна снизилась в районе полигона. Одна цель была сбита единичной ракетой, две — двумя и одна — тремя ракетами. При этом на трех ракетах из-за несрабатывания радиовзрывателя не прошел подрыв боевой части.

Всего на первом этапе комплексных испытаний с октября 1952 г. до 18 мая 1953 г. был выполнен 81 пуск ракет. На втором их этапе, завершившемся в сентябре 1953 г, провели еще 42 пуска.

В целом, статистика была вполне удовлетворительной, но использовавшиеся при испытаниях мишени Ту-4 уже не удовлетворяли военных, хотя именно они были заданы как типовая цель при разработке системы. Поэтому для подтверждения эффективности действия системы по современным целям в соответствии с распоряжением Правительства № 11294РС от 27 августа 1953 г. с 22 сентября по 7 октября были проведены так называемые контрольные испытания, в ходе которых стреляли уже по реактивным Ил-28.
После взлета, набора высоты и разворота к полигону пилоту Ил-28 приходилось катапультироваться. При этом риск получить травму был минимален — катапультирование проводилось как плановая операция, а не в стрессовой обстановке внезапной аварии или боевого повреждения самолета. Однако, в любом случае, экстремальные перегрузки укреплению здоровья не способствовали. Несмотря на приличное вознаграждение, более двух-трех раз летчики за испытания с катапультированием не брались.

При проведении этой серии пусков несколько ракет применили и по Ту-4.

Работы были проведены в два этапа, на каждом из которых в качестве целей использовались по два Ту-4 и два Ил-28. На предварительном, как и на зачетном, этапе все мишени были успешно сбиты. Для поражения трех из четырех Ил-28 потребовалось по паре ракет, одну реактивную машину сбили одной ракетой. Солидные Ту-4 проявляли большую живучесть. По одной машине было сбито парой ракет и единичным «изделием 205», а на остальные пришлось израсходовать по три ракеты. При парном пуске с односекундным интервалом радиовзрыватель второй ракеты сработал уже по обломкам цели. Кроме того, на этом этапе провели залповый пуск четырех ракет по четырем парашютным мишеням.

Всего входе контрольных испытаний провели 33 пуска, израсходовав восемь ракет в исходном варианте «205», 21 — «205Н» с увеличенной площадью элеронов, а также три «205М» без боевого заряда.

После этого, с 14 октября по 3 ноября прошли дополнительные испытания, в ходе которых, в частности, были осуществлены пуски по Ту-4 на догонных углах. Кроме того, стрельбой по летящему на малой высоте Ту-4 подтвердилась возможность уменьшения минимальной высоты зоны поражения с 5 до 3 км. Для повышения безопасности оборудования стартовой позиции и соседних ракет отработали задержку сброса фермы до 20 сек. Представлявшая собой сомнительный «подарочек» массивная ферма стала падать вне стартовой позиции, но в результате возросли баллистические потери — скорость ракеты снизилась на 60 м/с.

Второе приближение

Наряду с пусками доработанных «изделий 205» в 1953 г. начались и испытания более совершенного образца ракеты, разработанного ОКБ-301.

Еще на стадии выпуска эскизного проекта, в 1951 г, выяснилось то, что ракеты «205» не вполне отвечают предъявляемым Заказчиком требованиям. Максимальная высота поражаемых целей составляла 15 км против заданных 20…25 км, наклонная дальность — 20…22 км против требуемых
30…35 км. Тем самым определилась необходимость разработки модернизированной ракеты.

Применительно к прорабатывавшимся новым вариантам ракеты рассматривались следующие три основные направления совершенствования:

оснащение ракеты более эффективной кумулятивной боевой частью — разработка так называемого изделия с КЗ (кумулятивный заряд);
применение более совершенного двигателя;
внедрение облегченной системы подачи топлива.

Набор из трех шар-баллонов весил около 200 кг и занимал много места в корпусе ракеты. Рассматривались две более легкие альтернативные системы подачи с вытеснением топлива из баков продуктами сгорания жидкостного или порохового аккумулятора давления.

Жидкостный аккумулятор давления в сочетании с модифицированным четырехкамерным двигателем в варианте С09.29Д и кумулятивной боевой частью отрабатывали в составе модификации В-300 КЗ. Она была доведена только до стадии наземных огневых стендовых испытаний на экспериментальной базе НИИ-88 в Загорске в ноябре — декабре 1952 г. Схема оказалась довольно сложной, но перспективной. Не найдя применения в зенитных ракетах, она в конечном счете была все-таки доведена, но уже применительно к первой советской оперативно-тактической баллистической ракете Р-11 (8А61). В несколько модифицированном виде эта система применяется и на современных стратегических баллистических ракетах, но уже в качестве вспомогательной — для создания давления подпора в баках, необходимого для устойчивой работы агрегатов турбонасосной подачи топлива.
Ракета В-300 с пороховым аккумулятором давления (ПАД) проектировалась еще с 1950 г., но официально разрабатывалась по правительственному распоряжению №19310РС от 11 октября 1951 г. Этот вариант получил обозначение «изделие 206» и оснащался четырехкамерным двигателем Исаева в модификации С09.29Б. При отработке выяснилось, что требуемый выход на режим в зимних условиях обеспечить не удалось из-за недостаточного уровня давления забора топлива.

Дальнейшая разработка ракеты с пороховым аккумулятором давления увеличенной баллистики и кумулятивной боевой частью была продолжена по Постановлению Правительства от 27 августа 1952 г.

Ракета получила обозначение «изделие 208». Она должна была комплектоваться двигателями разработки вновь организованного ОКБ-3 НИИ-88 главного конструктора Севрука, в частности однокамерным С3.9 с тягой 9 т. Было изготовлено более 30 ракет, проведено 20 пусков, в ходе которых было выявлено несоответствие отрабатываемых ракетой углов атаки и перегрузок подаваемым командам управления. В результате два изделия даже разрушились от превышения допустимых перегрузок. В дальнейшем для ракеты разработали новый ПАД с одношашечным зарядом, но в связи с успешным ходом разработки изделия «205» работы по ракете «208» в 1953г. приостановили. Тем не менее в 1954 г. выполнили еще семь пусков экспериментальных образцов, но затем деятельность в этом направлении окончательно прекратили.

Неудачные попытки применения альтернативных вытеснительных систем подачи способствовали переходу в дальнейшем к применению на зенитных ракетах двигателей с турбонасосным агрегатом.
Правительственным Постановлением от 31 декабря 1952 г. была поставлена задача улучшения тактико-технических характеристик ракеты с доведением до уровня, заданного тактико-техническими требованиями. В результате была спроектирована ракета «207», обеспечивающая ряд преимуществ по сравнению с «изделием 205» в части тактических и эксплутационных показателей.

Первоначально на ракете «207» предусматривалось применение усовершенствованного варианта двигателя С09.29. Для увеличения дальности предусматривалось отключение двух из четырех камер двигателя с соответствующим снижением секундного расхода топлива по завершении стартового и разгонного участков полета. Однако увеличение времени работы части камер двигателя в варианте С09.2Э.О-ОВ приводило к прогару конструкции. С другой стороны, коллективу Исаева удалось успешно создать более совершенный однокамерный двигатель с регулированием тяги. Применительно к оснащению этим двигателем ракета и получила дальнейшее развитие под обозначением «207А».

Ракета «207А» оснащалась однокамерным двигателем С2.260. Взамен применения четырех камер конструкторы разделили на четыре части верхнюю часть камеры, установив в ней небольшую крестообразную перегородку высотой до 100 мм, так называемый «исаевский крест». Не имея тепловой защиты, перегородка сгорала, выполнив свою роль на наиболее напряженном участке со сложным процессом запуска и выхода двигателя на режим. Однокамерный двигатель прошел успешные огневые стендовые испытания 15 августа 1951 г.

style=»text-align: justify;»>Применение двухкомпонентного топлива с ТГ-02 без пускового горючего позволило исключить из состава ракеты предназначенный для него торовый бачок и сократить число мембран с пяти до двух. Соотношение компонентов уменьшили с 4,0 до 3,79, что позволило укоротить бак окислителя на 0,25 м.

Для повышения удельного импульса взамен применявшейся на «изделии 205» азотной кислоты с добавкой фосфорной кислоты (так называемого окислителя Ф-1) в ракете «207А» использовали окислитель АК-20, отличавшийся присутствием 20% азотного тетраоксида. Тяга двигателя на первых летных ракетах составляла 8,5 т, а в дальнейшем ее довели до 9 т. Удельный импульс возрос на 5 % по сравнению с ракетой «205», достигнув 221 кгс/кг. При этом масса двигателя снизилась с 110 до 66 кг; более чем вдвое сократилась его длина.

Сокращение запаса сжатого воздуха с 67,5 до 39,4 кг обеспечило возможность исключения переднего шар-баллона, при этом задние шар-баллоны остались без изменений по отношению к ракете «205».

Применение новых газовых рулей со снижением массы с 61,5 до 10,4 кг в сочетании с исключением рамы их крепления позволило снизить возможный ущерб от падения тяжелых предметов в районе стартовой позиции.

При увеличении длины корпуса ракеты на 0,5 м (до 11,425 м) стартовая масса ракеты была снижена на 180 кг, составив 3405 кг.

При сохранении прежней геометрии конструкторы снизили массу и улучшили технологичность крыла за счет перехода от клепаных к штампованным лонжеронам и сокращения их числа с девяти до семи. Кроме того, усовершенствовали крепление качалок элеронов. По сравнению с «изделием 205» крыло сместили в направлении против полета, при этом его монтаж осуществлялся посредством нового легкоразъемного узла.
Число отсеков корпуса сократили с шести у «изделия 205» до пяти.

В первом отсеке находился небольшой шар-баллон сжатого воздуха для запитки элементов автопилота, аппаратура радиовзрывателя, большинство блоков автопилота и боевая часть. В отличие от изделия «205» оси аэродинамических рулей совместили в одной плоскости, для чего пара рулей в вертикальной плоскости соединялась коленчатым валом. При снаряжении ракеты для обеспечения доступа к люку боевой части нижний и правый рули выводились в отклоненное положение.

Взамен осколочно-фугасной боевой части массой 235 кг применили кумулятивную, массой 318 кг. Новая боевая часть В- 196 содержала 196 радиально ориентированных кумулятивных зарядов. Скорость струи при подрыве заряда составляла 3600 м/с, угол ее расхождения — 2…2,5 град. Угол поражения боевой части достигал 6 град. Отсек боевой части выполнили с двойной обшивкой. Внутренняя обшивка имела отверстия в зонах напротив кумулятивных зарядов. Эти отверстия прикрывались тонкой наружной обшивкой.

Для задействования кумулятивной боевой части применили новый радиовзрыватель с радиусом реагирования 70 м.

Второй и четвертый отсеки представляли собой баки окислителя и горючего, разделенные межбаковым третьим отсеком. Ракета заправлялась 390 кг ТГ-02 и 1488…1490кг АК-20.

В пятом хвостовом отсеке размещались шар-баллоны, блоки аппаратуры радиоуправления, автопилота, ампульная батарея. Модифицированная аппаратура радиоуправления В-301 М включала блоки СО-12М и СО-11М с размещением антенн диапазона А на законцовках крыла, а диапазонов Б и В — на донном срезе. Был изменен и монтаж блоков аппаратуры.

Однокамерный жидкостной ракетный двигатель С2.260 устанавливался на четырех мощных болтах. За хвостовым отсеком располагался хвостовой обтекатель.

Газовые рули размещались на телескопических колонках, нижняя часть которых с газовыми рулями отбрасывалась давлением подаваемого в колонки сжатого воздуха. Начиная с девятой секунды полета управление осуществлялось посредством аэродинамических рулей, а газовые рули выводились в нейтральное положение.

Хвостовой отсек новой конструкции был выполнен без фермы газовых рулей, ранее обеспечивающей стыковку с новым пусковым столом. Поэтому потребовалось разработать новое сопряжение ракеты со стартовым оборудованием, при этом крепление к пусковому столу осуществлялось четырьмя, а не двумя штырями. Для применения ракеты «207А» на существующий пусковой стол устанавливалась переходная шайба.

Уже в 1953 г. было проведено 34 пуска ракет «207А», в целом подтвердивших заявленные тактико-технические характеристики. Первые пуски ракет «207А» в замкнутом контуре были выполнены 12 и 13 июня по условным целям на высотах 5, 20 и 25 км. После этого провели стрельбы по парашютным мишеням.

style=»text-align: justify;»>Испытания с наведением на пассивном участке (при неработающем двигателе, после выработки топлива) выявили недопустимо большую динамическую ошибку наведения. Поэтому с восьмого пуска удлинили активный участок полета за счет применения на доработанных вариантах ракеты увеличенных баков. В ходе дополнительных испытаний ракетами «207А» (двумя с кумулятивной, одной с направленной осколочной боевой частью) сбили 3 Ил-28.

Летные испытания возобновились с мая 1954 г. Всего с сентября 1953 г. в ходе контрольных испытаний и их продолжения, осуществленного в августе 1954 г. , было проведено 124 пуска ракет.

Государственные испытания комплекса С-25 были начаты с сентября 1954 г. Первый пуск с ракетой «205» провели 1 октября, с ракетой «207А» — 30 октября.
При пусках ракет «207А» были поражены все мишени — 11 Ил-28 и 4Ту-4, включая и только поврежденные, но добитые истребителями один Ил-28 и два Ту-4.

Достаточная степень отработанности «изделий 207А» позволила принять определенные при их испытаниях характеристики за основу при рассмотрении вопроса о соответствии ракеты и комплекса в целом заданным требованиям и, соответственно, возможности принятия их на вооружение.

Полученные максимальные значения дальности (30-35 км) и высоты (20-25 км) отвечали требованиям Постановления 1950 г. Для станции Б-200 дальность устойчивого автоматического сопровождения цели на высоте 10 км достигала 50 км, а при ее снижении до 3 км — 36 км.

При заданном значении скорости ракеты в момент встречи с целью 1980 км/час эта вели¬чина на высоте 3 км составляла 1800 км/час. Максимальная скорость ракеты достигала 3670 км/час. Располагаемая перегрузка ракеты составляла 6 единиц на высоте от 3 до 15 км, 4 единицы — на высоте 20 км. Время активного полета достигало 56-61 с.

Заданный радиус срабатывания радиовзрывателя — до 75 м — был подтвержден для 96,4% пусков. Он в полтора раза превышал радиус зоны поражения боевой части В-196, который составлял 50 м вместо заданных 30 м.

Масса боевой части составляла 327-330 кг. При этом масса взрывчатого вещества — 213-222 кг. — многократно превышала заданную по Постановлению 1950 г. величину заряда — 60 кг.
Время установки в стартовое положение — 6-7 секунд — на 1-2 сек превышало заданное значение. Максимальное время нахождение в полной боевой готовности составляло 12 минут, вместо требуемых 15. Первая ракета стартовала через 6 сек от команды «Старт». Захват ракеты лучом станции Б-200 происходил на 5 сек. Три ракеты могли быть запущены за 8 секунд.

Таким образом, ракеты «Системы-25» по основным показателям соответствовали заданным требованиям.

Однако Главное артиллерийское управление, после бурных политических событий лета 1953 г. сменившее Третье главное управление в качестве хозяина полигона «С» и заказчика «Системы-25», не торопилось с ее принятием на вооружение. Наряду с наличием у ракеты В-300 и системы С-25 ряда еще не устраненных недостатков сказался и субъективный фактор. Государственную комиссию возглавлял маршал артиллерии Николай Дмитриевич Яковлев, незадолго до того необоснованно осужденный за принятие на вооружение якобы недоработанной автоматической зенитной пушки С-60. «Обжегшийся на молоке», Яковлев проявлял запредельную осторожность.

Заказчики потребовали экспериментально¬го подтверждения предусмотренной тактико¬техническим заданием одновременной стрельбы единичного комплекса по 20 целям. Из соображений экономии стрельба велась по 24 парашютным мишеням, которые ставили с дюжины Ту-4. При проведении столь сложного мероприятия не обошлось без организационных сбоев — одна из ракет преждевременно ушла в полет «по собственному желанию». Несмотря на это, стрельба прошла в общем успешно — в цели попали 19 из 20 стартовавших ракет.

Кроме того, для объективного сопоставления возможностей ракетных и артиллерийских комплексов на том же полигоне самолеты-мишени были обстреляны и специально прибывшими подразделениями ствольной зенитной артиллерии. Испытания подтвердили превосходство ракетчиков, которым пришлось добивать пропущенные «пушкарями» мишени.

В апреле 1955 г. завершились государственные испытания, в ходе которых было произведено около 70 пусков ракет «205» и 27 «207А».

В целом, начиная с первого старта в июле 1951 г. было израсходовано почти полтысячи пусков ракет различных модификаций!

К середине 1955 г. практически завершился развернутый по Постановлению от 24 октября 1952 г. процесс строительства, оснащения оборудованием и отладки технических средств 56 позиций зенитных ракетных комплексов, развернутых вокруг столицы.

Сформированная уже в 1953 г. под безликим наименованием «Учебно-тренировочная часть №2» (УТЧ-2), соответствующая войсковая структура в 1955 г. была преобразована в Первую армию ПВО особого назначения, включавшую в свой состав четыре корпуса ПВО особого назначения, объединивших в общей сложности 56 зенитных ракетных полков, каждый из которых осуществлял боевую работу на одном из входивших в систему комплексов.

Первые ракеты «205» изготавливались опытным производством ОКБ-301. Уже на стадии защиты эскизного проекта, весной 1951 г., к серийному производству ракет был привлечен расположенный в подмосковном Тушино завод № 82. Это предприятие было организовано в 1942 г. на производственных площадях построенного в тридцатые годы завода № 62 (с 1936 г. — № 81), выпускавшего до войны самолеты семейства «Сталь» конструкции Александра Ивановича Путилова, двухместные истребители — бипланы ДИ-6, яковлевские бомбардировщики Як-4 и истребители Як-7. По завершении в 1945 г. выпуска более чем 2000 яковлевских истребителей, в порядке конверсии завод № 82 перешел на производство троллейбусов. В 1950 г. предприятию выдали довольно странный оборонный заказ — выпуск безнадежно устаревших Ту-2 — и это при массовом серийном производстве Ил-28, осуществлявшемся в это время на других заводах! Для вооружения авиации наших новоявленных братьев — китайцев вполне подошли бы Ту-2, выводимые из строевых частей с переходом на реактивную технику. Возможно, заказ Ту-2 был мероприятием не столько экономическим, сколько организационным, возвращающим завод к оборонной продукции. Уже в 1952 г., выпустив почти полсотни «изделий 205», завод № 82 стал первым в нашей стране серийным производителем зенитных ракет.

Еще до первых пусков по реальным целям развернулись работы по расширению крупносерийного производства ракет. По Постановлению от 31 декабря 1952 г. со следующего дня к производству ракет «205» подключался завод N° 41, расположенный на северо-западной окраине Москвы, неподалеку от нынешнего метро «Войковская». В тридцатые годы на этой территории находился авиационный агрегатный завод № 20, в военные годы — завод № 41, выпускавший моторы М-11 для По-2 и других легких самолетов. В конце сороковых годов завод переключили на выпуск пушечного вооружения для Ту-4, которое вскоре было вытеснено ракетной тематикой.

Были задействованы и производственные мощности завода в подмосковном городке Долгопрудный, развернутые в тридцатые годы в обеспечение грандиозных планов постройки советских дирижаблей, но еще до войны переключенные с воздухоплавательной продукции на выпуск самолетов. Ориентированный под производство Су-2 завод № 204 в 1941 г. эвакуировали в Пермь. В следующем году в просторных, рассчитанных на гиганты — дирижабли корпусах начали производство непритязательных самолетов Як-10, а затем и планеров Як-14, запчастей для истребителей и штурмовиков. Первая послевоенная продукция завода, с 1943 г. носившего № 464, также связана с легкомоторной авиацией — производством Як-10, Як-16 и Як-12. С 1952 г. выпуск самолетов прекратили в связи с переходом к ракетостроению, а в следующем году он уже выпустил почти полтысячи ракет «205».

Случайно или преднамеренно, но и конструкторское бюро, и серийные заводы по производству ракет комплекса С-25 были сгруппированы на северо-западных окраинах и в ближайших к ним пригородах Москвы в административных границах тех лет.

Забегая вперед, отметим, что из трех предприятий только завод N982 (с середины шестидесятых годов — «Тушинский машиностроительный завод») на протяжении более чем трех десятилетий продолжал производство ракет для С-25, практически вплоть до снятия этой системы с вооружения. Завод № 41 (ныне — «Московский машиностроительный завод «Авангард») еще до начала испытаний нового зенитного ракетного комплекса С-75 Постановлением от 1 октября 1954 г. был определен головным предприятием по производству предназначенных для этой системы ракет В-750. В дальнейшем и завод № 464 (ныне — «Долгопрудненский машиностроительный завод») был переключен на выпуск ракет В-750. Последние ракеты для системы С-25 заводы № 41 и Ns 464 изготовили в 1956 г.

К этому времени было выпущено более 8000 ракет «205» и «207А», что позволило не только провести испытания, но и довести до установленного уровня боекомплект всех полков системы С-25. В дальнейшем перед промышленностью стояли задачи постепенной замены ранее изготовленных ракет на более совершенные образцы. Из экономических соображений представлялось целесообразным осуществлять это переоснащение по истечении гарантийных сроков поставленных на вооружение изделий. По мере накопления опыта производства и эксплуатации эти сроки росли, так что потребная годовая программа производства ракет для системы С-25 оказалась существенно ниже потенциальных мощностей даже одного завода Ns 82. В результате завод стали привлекать к выполнению других заданий — изготовлению суховского дальнего ударного самолета Т-4, модернизации ранее выпущенных МиГ-23, производству элементов конструкции для Су-27 и, наконец, к программе создания воздушно-космического самолета «Буран». Кроме того, Тушинский завод осуществлял и переоснащение отслуживших свое В-300 в ракеты-мишени.

Помимо трех заводов, осуществлявших сборку ракет, множество предприятий привлекалось к производству их узлов, систем и агрегатов. В частности, днепропетровскому заводу № 586 (ныне «Южный машиностроительный завод») был поручен выпуск двигателей для ракеты В-300, имевших обозначение В- 303. Завод не долго участвовал в программе производства комплектующих для ракет системы С-25. За прошедшие десятилетия люди сменились, многое подзабылось, и в юбилейном издании 1994 г. «Днепропетровский ракетно-космический центр» авторы сочли В-303 зенитной ракетой!

Несмотря на завершение государственных испытаний, развертывание массового серийного производства ракет и достижение готовности объектов системы С-25, со стороны военных предпринимались определенные усилия по дальнейшему затягиванию процесса испытаний, внесению все новых доработок в систему. С учетом стремительного развития средств воздушного нападения, созданная система действительно не вполне отвечала пусть формально и не заданным, но вполне обоснованным новым требованиям. Однако процесс пермоментной модернизации грозил превращению «Системы-25» в вечный долгострой, лишал Вооруженные силы, да и промышленность, опыта массовой эксплуатации нового оружия.

По воспоминаниям разработчиков скорейшему решению вопроса способствовали Г.К. Жуков и лично Н.С. Хрущев. Вопреки предложениям заказчиков об организации опытной эксплуатации «Системы -25» высший партийный руководитель решительно высказался за ее принятие на вооружение в ходе Совета обороны 7 мая 1955 г., после чего и было принято соответствующее правительственное Постановление. Наряду с принятием системы на вооружение, предусматривалась годичная совместная ее эксплуатация военными и промышленностью и двухгодичная гарантийная ответственность изготовителей за принятые заказчиками основные элементы.

Руководители разработки получили высокие правительственные награды. В частности, высокое звание Героя Социалистического Труда присвоили Исаеву, дважды Героя — Лавочкину.

Несмотря на готовность комплексов, части и соединения Первой особой армии ПВО вели повседневную деятельность мирного времени, общепринятую для Советской Армии тех лет, но не соответствующую задачам отражения внезапной агрессии в век атомного оружия и реактивной авиации. Заступление их на боевое дежурство было осуществлено только в июле 1956 г. после пролета над Москвой натовского высотного разведчика U-2. 5 июля он был предпринят с особым цинизмом, сразу же по завершении визита в СССР делегации во главе с начальником штаба американских ВВС генералом Туайнингом.

 

Северная сага

В силу сложившихся за последние столетия традиций наша страна наряду с официальной столицей обладала как бы и вторым главным городом государства. В монархическую эпоху Москву даже в высочайших рескриптах именовали «первопрестольной» столицей. В последние год — два средства массовой информации чуть не ежедневно поминают Санкт- Петербург как «северную столицу». Да и в советское время значимость Ленинграда, как наиболее важного города после Москвы, практически не оспаривалось. Вскоре после начала отработки С-25 встал вопрос о создании аналогичной системы С-50 и для защиты Ленинграда.

При этом не могло быть и речи о прямом копировании безумно дорогой московской системы. В облике С-25 просматривались неизбежные признаки «первого блина». За прошедшие годы определилось немало более совершенных технических решений, хотя они и не внедрялись в С-25 из опасений срыва чрезвычайно жестких сроков создания этой системы. В частности, взамен «мельниц» вращающихся» антенн А-11 и А-12 станции Б-200 в 1952 г. Сергеем Константиновичем Лисицыным была предложена, а в следующем году на горьковском заводе № 92 изготовлена и успешно испытана относительно малогабаритная антенна А-15 с «внутренним сканером». По кольцу вокруг Ленинграда радиусом 50 км предполагалось разместить 35 двадцатиканальных комплексов, оснащенных модернизированными центральными радиолокаторами наведения с новыми антеннами.

Предполагалось, что в системе С-50 найдет применение и новая зенитная ракета «ШБ», создававшаяся не в лавочкинском ОКБ-301, а в недрах самого КБ-1.

Однако в результате известных политических событий лета 1953 г. работа по ракете «ШБ» была прервана. Это не сказалось на судьбе системы С-50. Официально работы были заданы распоряжением Правительства от27 июля 1953 г., а затем и Постановлением от 22 декабря 1955 г. Ввод системы С-50 в строй планировался на начало шестидесятых годов. В дальнейшем технический облик и характеристики системы С-50 были уточнены Постановлением от 17 августа 1956 г.

В условиях приграничного и приморского положения Ленинграда стационарное исполнение системы снижало ее живучесть, что вызывало нарекания заказчиков. С учетом этого был рассмотрен вариант с размещением основных средств на железнодорожных платформах. Однако, в конечном счете, создание еще одной зенитной ракетной системы специально для обороны одного города сочли излишним, и дальнейшие работы по С-50 проводились исходя из применения технических средств уже отрабатывавшейся подвижной, но одноканальной системы С-75. По Постановлению от 30 апреля 1957 г. система обороны Ленинграда с использованием уже созданных объектов С-50 и средств систем С-75 и «Даль» получила обозначение С-100. Разрабатывавшаяся под руководством Лавочкина многоканальная система «Даль» была доведена только до стадии полигонных испытаний. В дальнейшем, с внедрением средств комплексов С-125 и С-200, система стала обозначаться С-100В.

Исторически сложившаяся система противовоздушной обороны Ленинграда представляла собой довольно сложный конгломерат из объектов так и не реализованных систем С-50 и «Даль» с размещенными на них средствами комплексов С-75, С-125 и С-200. Однако, поскольку так и не удалось соорудить все планировавшиеся коммуникации системы С-50, город на Неве, в отличие от Москвы, до сих пор не окружен крайне необходимой в народнохозяйственных целях кольцевой дорогой.

Выходила на поле «Татьяна»

В пятидесятые годы у зарубежных и отечественных военно-политических руководителей проявлялся несколько легкомысленный энтузиазм в части роли и возможностей ядерного оружия. Атомная бомба все еще воспринималась просто как очень мощное взрывное устройство, а не как «оружие судного дня». Атомное оружие старались внедрить во все рода войск и предоставить в распоряжение командиров войсковых частей, а то и подразделений. Апофеозом развития техники в этом направлении стало создание американцами в начале шестидесятых годов надкалиберного 279-мм атомного снаряда для установленного на «Виллисе» 155-мм безоткатного орудия «Дейви крокет» с дальностью всего в 4 км! На фоне этого безответственного «достижения» более чем оправданным смотрелось и применение атомных зарядов на зенитных ракетах, предназначенных для применения над густонаселенными районами собственной территории.

Разработка ракеты «215» — модификации «изделия 207А» со специальной боевой частью была начата по Постановлению от 22 марта 1955 г. Применительно к ракете использовались также обозначения «207Т» или «Татьяна». Наряду с очевидным стремлением реализовать богатырский девиз «одним махом семерых побивахом» применение специального заряда на зенитной ракете мотивировалось также и более «тонкими» обстоятельствами. При массированном налете авиации противника в плотных боевых порядках разрешающая способность станции Б-200 не обеспечивала наведение ракеты на отдельный самолет. Подрыв обычного заряда ракеты посреди строя бомбовозов не гарантировал поражения даже одного из них. Правда, позднее опыт Вьетнамской войны подтвердил достаточную эффективность применения и обычных зарядов в сложной тактической обстановке — по некоторым сообщениям, одной советской ракетой сбили три американских самолета.

Уровень массо-габаритных показателей отечественных ядерных боеприпасов середины пятидесятых годов уже обеспечил создание соответствующего зарядного отделения для торпеды калибром 533 мм, успешно испытанной на полигоне Новая Земля в 1955 г. Так как «изделие 205» было выполнено даже в большем диаметре — 650 мм, основной проблемой стала не столько сама компоновка заряда на ракете, сколько обеспечение высочайшей надежности «изделия», предназначенного для применения в густонаселенном Подмосковье. В качестве мер повышения надежности предусматривались более жесткий контроль качества комплектующих, дублирование основной бортовой аппаратуры, а также наведение одной специальной ракеты с задействованием двух стрельбовых каналов станции Б-200.

В январе 1957 г. на полигоне Капустин Яр было проведено испытание ракеты семейства В-300 с натурным подрывом специального заряда. В качестве целей использовались два Ил- 28, летевших на высоте 10 км с интервалом немногим менее километра. Поскольку результат прямого попадания или взрыва в непос редственной близости от цели был очевиден, для повышения информативности уникального опыта точку подрыва специально сместили метров на 200 от первой цели. В результате взрыва у обоих Ил-28 отломились консоли крыльев. Мощность взрыва составила 10 кт.

Летные испытания завершились в 1961 г.

Кроме применения в войсках, эти изделия были применены и для осуществления высотных взрывов в целях проведения исследований по воздействию взрывов на окружающую среду и технику в обеспечение создания перспективной системы противоракетной обороны.

Принятием «изделия 215» на вооружение завершился первый этап модернизации системы С-25, в ходе которого в середине пятидесятых годов были усовершенствованы и станции Б-200 — был введен режим селекции движущихся целей, повышена надежность аппаратуры.

Ракета меняет разработчика

Еще в ходе отработки ракет «205» и «207А» заказчиком была поставлена задача создания более совершенных изделий. Создававшиеся в то время ракеты были рассчитаны на поражение околозвуковых неманевренных целей. При обстреле цели, маневрирующей с перегрузкой «двойка», промах увеличивался до 100 м, вдвое превышая радиус поражения боевой части и в полтора раза — дистанцию срабатывания радиовзрывателя. Из-за скромных скоростных показателей изделий «205» и «207А» не обеспечивался повторный обстрел одной цели с пуском второй ракеты по информации о промахе первой.

Повышение тактико-технических характеристик должно было обеспечиваться разработкой нового, вдвое более мощного двигателя. Его применение позволило бы несколько утяжелить ракету, увеличив запас топлива на 25- 30% для расширения зоны поражения, улучшить разгонные и скоростные показатели, установить на ракете мощную боевую часть повышенной эффективности.

Работы по изделию «217» начались уже в 1953 г, когда был разработан эскизный проект варианта ракеты «207А» с жидкостным ускорителем Севрука. Затем решили вместо применения ускорителя поднять тягу основного двигателя до 16 т. Далее некоторое время рассматривался двигатель Исаева с ТНА, который обеспечивал повышение средней скорости ракеты с 500 до 720 м/с.

Почти двукратное повышение тяги при практически неизменном диаметре двигателя требовало соответствующего увеличения давления в камере. При сохранении вытеснительной подачи топлива пришлось бы удвоить запас воздуха в уже и без того тяжелых шар-баллонах. В результате двигателисты перешли на более совершенную турбонасосную подачу компонентов. Конечно, она была несколько сложней и дороже вытеснительной системы подачи топлива, но и другие элементы ракеты стоили немало. Экономить на простоте двигателя сочли нецелесообразным.

Дальнейшие работы велись по Постановлению Правительства от 19 апреля 1954 г. В 1955 г. изготовили макет «изделия 217», выпустили новый эскизный проект и рабочие чертежи, переданные на завод № 82.

Постановлением от 19 апреля 1956 г. перед модернизированным комплексом с ракетой «217» ставилась задача поражения целей с эффективной поверхностью рассеяния Ил-28, летящих со скоростью 1500 км/час. В дальнейшем требования к ракете уточнялись по правительственным Постановлениям от 8 мая 1957 г. и 16 апреля 1958 г.

Выход на летные испытания задерживался из-за неудач в отработке двигателя с турбонасосной подачей топлива С3.42 Севрука и неготовности автопилота АП-25.

Тем не менее уже в 1958 г. в ходе заводских испытаний было запущено 18 ракет «217». Пуски показали недостаточную надежность С3.42, и по их результатам коллективу Исаева было предложено разработать свой двигатель для этой ракеты.

В следующем году на полигоне провели 38 пусков ракет, изготовленных заводом №82. Наряду с этим начались и огневые стендовые испытания альтернативных двигателей. В ходе 7 испытаний двигатель Севрука показал недостаточную надежность при низких температурах. Напротив, 12 испытаний подтвердили безотказность разработанного Исаевым двигателя С2.1. В дальнейшем коллектив Севрука разработал более надежную модификацию своей конструкции —С3.42А, но выбор был уже сделан в пользу исаевского двигателя.

После ликвидации ОКБ-3 Севрука и перевода его сотрудников в коллектив Исаева, двигатель С2.1 сменил наименование на С5.1. Электрогидравлическое устройство регулирования тяги заменили на пневмогидравлическое. При максимальном уровне тяги 17 т она могла уменьшаться до 5 т, при этом давление в камере снижалось с 47,8 до 15 кг/см2. В качестве окислителя взамен АК-20Ф использовался состав АК-27И с большим содержанием азотного тетраоксида и другим ингибитором. По сравнению с двигателем С2.260 удельный импульс увеличился на 17 кг.сек/кг, что по баллистической эффективности более чем вдвое скомпенсировало утяжеление двигателя, с 66 до 135 кг.

В соответствии с Решением Военно-промышленной комиссии № 28 от 4 апреля 1959 г. под двигатель Исаева был разработан новый вариант ракеты — «217М».

Помимо применения более мощного двигателя с турбонасосной подачей топлива С5.1 ракета «217М» отличалась от «207А» использованием новых блоков аппаратуры радиоуправления и радиовизирования В-301 М, применением высокоэффективной осколочной боевой части направленного действия Ф-280. Взамен радиовзрывателя РВ-515 с непрерывным излучением применили импульсный Е-802М. Несколько поменялись обводы корпуса и геометрия крыла. Наиболее заметным отличием «изделия 217М» и последующих ракет комплекса С-25 от их предшественниц стало небольшое хвостовое оперение с консолями треугольной формы. На законцовках горизонтальных консолей хвостового оперения размещались антенны радиоуправления и радиовизирования. Также в горизонтальной плоскости находилась и единственная пара газовых рулей. Приемники воздушного давления устанавливались на вертикальных консолях крыльев. В конструкции ракеты нашли применение титановые сплавы и другие новые, по тому времени, материалы.

Повышение тяги двигателя почти вдвое по сравнению с «207А» позволило утяжелить ракету на 0,55 т, в основном за счет увеличения запаса топлива и применения более мощной боевой части. Длина ракеты достигла 12,353 м.

Первые ракеты «217М» с новой боевой частью и двигателем С5.1 были изготовлены на заводе № 82 уже в 1959 г. Но на полигоне еще продолжались летные испытания ранее собранных ракет «217» с С3.42 разработки Севрука. Недостатки этого двигателя не помешали успешно решить основные задачи этапа автономных испытаний. Всего с июля 1958 г. было проведено 44 пуска ракет «217», в том числе 26 — в 1959 г.

Однако по усовершенствованному варианту «217М» статистика была более скромной. На начало 1960 г. вместо 25 пусков ракет с двигателем С5.1 выполнили всего 11, при этом ракеты еще не оснащались радиовзрывателем Е-802М. Отставание от графика испытаний из-за задержек с поставкой комплектующих ракет «217М» продолжалось и во второй половине года.

С.А. Лавочкин не смог завершить отработку ракеты «217М» — при испытании новой зенитной ракетной системы «Даль» на полигоне «Балхаш» в июне 1960 г. он скончался от сердечного приступа.

Большая загруженность ОКБ-301 работами по системе «Даль» и по межконтинентальному самолету-снаряду «Буря» приводила к тому, что все большая доля участия в отработке ракеты «217М» отходила к филиалу ОКБ-301, созданному в 1955 г. при заводе № 82, а затем преобразованному в самостоятельное КБ-82. Первоначально ОКБ-82 было организовано еще в 1946 г. применительно к народнохозяйственной троллейбусной тематике. После смерти Лавочкина завершающие работы по ракете «217М» и последующая модернизация ракет системы С-25 осуществлялись коллективом конструкторов КБ-82 во главе с Александром Васильевичем Потопаловым. С середины шестидесятых годов оно получило наименование МКБ «Буревестник». Постановлением от 1 февраля 1976 г. на базе расположенного в подмосковном г. Жуковский «Экспериментального машиностроительного завода» главного конструкто¬ра В. М. Мясищева и размещенных на территории Тушинского машино-строительного завода МКБ «Буревестник» и КБ «Молния» было создано НПО «Молния», основной задачей которого определили создание «советского «Шатла» — воздушно-космического самолета «Буран».

В 1961 г. ракета «217М» была принята на вооружение в составе системы С-25М второго этапа модернизации. Максимальная досягаемость по высоте была увеличена до 30 км, по дальности — до 35 км. Обеспечивалось поражение целей со скоростью 2000-2900 км/час. Средняя скорость ракеты составляла 860 м/с, что на 15-22% превышало заданное значение.

Быстрому внедрению новых ракет в систему С-25 способствовало то, что, несмотря на почти двукратное повышение тяги двигателя, стартовый стол СМ-82 не потребовал существенных доработок.
Наряду с основным вариантом ракет семейства «217» по Постановлению от 18 мая 1957 г.. разрабатывалась модификация, оснащенная специальной боевой частью — изделие «218» («217Т»). Уже в следующем году были разработаны эскизный проект и макет ракеты, но в дальнейшем ход работ замедлился из-за трудностей, возникших при отработке двигателя и переходе от исходной ракеты «217» к варианту «217М». Как и при разработке ракеты «215», особое внимание уделялось повышению надежности. С учетом накопленного опыта ограничились дублированием только отдельных, наиболее критичных блоков бортовой аппаратуры. Ракета оснащалась радиовзрывателем 5Е19.

Ракета «218» была принята на вооружение 6 августа 1964 г. Тем самым завершился второй этап модернизации системы С-25М — с внедрением ракет «217М» и «218», с повышением энергетического потенциала станций Б-200 для обеспечения поражения целей с эффективной поверхностью рассеяния МиГ-19 и снижением минимальной высоты поражения с 3 до 1,5 км.

Модернизация как высшая форма метаболизма

По завершении разработки изделий «217М» и «218» окончательно сформировался внешний облик ракет комплекса С-25. Однако бортовое оборудование, важнейшие системы и агрегаты ракет совершенствовались на протяжении последующих двух десятков лет, обеспечивая поддержание боевых возможностей системы С-25 на должном уровне с учетом непрерывного наращивания угрозы со стороны сил и средств воздушного нападения вероятных противников.

Далее приводится информация о последующих модификациях ракеты семейства В-300, представленная главным конструктором НПО «Молния» Шота Георгиевичем Палиашвили и опубликованная М. Первовым.

Ракета 5Я25 (217МА) создана в период с 1964 г. по 1968 г. Первоначально планировалось повысить эффективность за счет применения полутонной боевой части и комбинированного взрывателя с оптическим и радиолокационным каналами. К завершению разработки масса осколочной боевой частью составила 390 кг. Ракета оснащалась исаевским двигателем 5Д25 с повышенным удельным импульсом, новым автопилотом с двухканальный системой стабилизации, новой радиоаппаратурой 5У18. По сравнению с предшествующими образцами повышена маневренность, особенно на больших высотах. Максимальная скорость доведена до 1550 м/с. Диапазон высот поражения целей расширен до 1,5-35 км. За счет использования наведения на пассивном участке (по окончании работы двигателя) дальность пусков увеличена до 56 км.

Ракета 5Я25 серийно выпускалась на Тушинском машиностроительном заводе (бывшем заводе N982) с 1968 г.

На третьем этапе модернизации системы (С-25МА) конструкторы радиолокационной станции изменили наклон азимутальной антенны и расширили луч угломестной антенны. Тем самым обеспечивалась возможность определения дальности постановщика активных помех методом триангуляции с пеленгацией излучения цели двумя или несколькими станциями типа Б-200 соседних комплексов. Новые высокочастотные усилители обеспечили увеличение дальности обнаружения и сопровождения целей.

Ракета «207АЮ» представляла собой вариант ракеты «207А», приспособленный для юстировки РЛС системы ПРО.

Пуски ракет по баллистическим траекториям с достижением высот до 100 км проводились в 1960-1962 гг.

Ракета «217МАП» — вариант ракеты 5Я25, созданный для экспериментов по исследованию электромагнитного поля в интересах разработки загоризонтных РЛС. Для стабилизации ракеты при полете на высотах до 250 км ракета оснащалась вновь разработанной газодинамической реактивной системой ориентации. Пуски проводились сперва на Балхаше, а затем на Дальнем Востоке и в Забайкалье.

Ракета 5Я25М (217МАМ) была разработана в 1968-1972 гг. Основным отличием от 5Я25 стало применение нового радиовзрывателя 5X48.

Работа осуществлялась как одно из мероприятий первой очереди четвертого этапа модернизации системы (С-25МАМ). При этом основной задачей являлось придание комплексу возможности борьбы с крылатыми ракетами.

Минимальную высоту поражения довели до 800 м, при этом обеспечивалось поражение целей с малой эффективной поверхностью рассеяния. Серийный выпуск 5Я25М на Тушинском машиностроительном заводе велся с 1975 г.

Ракета 5Я24 была создана в 1972-1976 гг. Для повышения устойчивости в сложной радиоэлектронной обстановке ракета оснащалась помехозащищенной радиоаппаратурой 5У31. Вероятность поражения цели увеличена за счет установки новой боевой части 5Ж97 с управляемым полем поражения. Повышенная маневренность в верхней зоне поражения достигается применением автоматической системы форсажа двигателя.

Для ракет 5Я25 и 5Я24 в ОКБ Исаева были разработаны двигатели с тягой 17,18 и 18,5 т, при этом масса конструкции практически не увеличилась.

При реализации второй очереди четвертого этапа модернизации системы (С-25МР) наряду с применением ракет 5Я24 ее разработчики довели нижнюю границу зоны поражения до 500 м, обеспечили пуск по летящей со скоростью до 4300 км/час высот ной цели, обстрел уходящей цели, а также защиту от противорадиолокационных ракет. Начиная с 1980 г. ракеты 5Я24 серийно выпускались на Тушинском машиностроительном заводе Ракета 44Н6, разработанная в 1976-1978 гг. и поставленная в серийное производство в 1982 г., представляла собой вариант ракеты со специальной боевой частью. Обеспечивались высота зоны поражения от 3,5 до 35 км и максимальная дальность до 47 км Ракета комп¬лектовалась двигателем 5Д25Н. При разработке ракеты были реализованы дополнительные мероприятия по повышению надежности и безопасности. Специальными мерами обеспечивалось предотвращение несанкционированного пуска ракеты.

Новое вино — в старые меха

Несмотря на многократные модернизации, к началу восьмидесятых годов система С-25 уже завершала свое существование. Технические решения конца сороковых — начала пятидесятых годов полностью исчерпали возможности дальнейшего совершенствования. Даже поддержание системы в работоспособном состоянии становилось непосильной задачей — элементная база важнейших раиоэлектронных систем давно не выпускалась промышленностью, а специальный заказ резко увеличивал стоимость. С другой стороны, в 1979 г. на вооружение был принят новейший зенитный ракетный комплекс войск ПВО страны С-300П.
Представлялось целесообразным использовать уникальную и весьма дорогостоящую инфраструктуру системы С-25 при формировании идущей ей на смену новой системы зенитного ракетного прикрытия Москвы. Создание такой системы на базе технических средств С-ЗООП было задано Постановлением от 23 октября 1980 г. Новая система была официально принята на вооружение в 1994 г.

Техника завершила очередной виток спирали диалектического развития, и в пришедших на смену ракетам семейства В-300 «изделиях» комплекса С-ЗООП использовался ряд технических решений, реализованных в ракетах комплекса «Беркут» и, казалось, навсегда отвергнутых в непосредственно последовавших за С-25 комплексах С-75, С-125 и С-200. К ним относятся одноступенчатая схема, вертикальный старт, использование газовых рулей для управления на начальном участке полета. В комплексах С-ЗООП впервые после С-25 достигнута многоканальность по цели — возможность одновременного обстрела одним комплексом нескольких самолетов противника с применением одной РЛС.

Разумеется, велики и различия. В новых ракетах используется твердое топливо. Начиная с вывоза с завода до пуска они эксплуатируются в транспортно-пусковых контейнерах, а про электронную начинку не стоит и вспоминать. Боевые возможности также соотносятся как небо и земля — максимальная дальность многократно увеличена, минимальная высота поражения снижена более чем на порядок. В средствах комплексов С-ЗООП и С-ЗООПМ реализованы новейшие решения по ведению радио-электронной борьбы. Применение автоматизации, переход на твердотопливные двигатели и другие новшества позволили также радикально сократить численность личного состава, обслуживающего ракетную ПВО столицы.

Жизнь после жизни

Однако с уходом с боевых позиций применение ракет семейства В-300 не закончилось. Еще в конце пятидесятых годов были осуществлены первые пуски снимаемых с вооружения ракет «205» в качестве мишеней, используемых при испытаниях новой техники, проведении контрольно-серийных отстрелов ракет и боевой подготовки войск ПВО.

Разработка мишенных вариантов ракет с самого начала велась тушинской конструкторской организацией, в разные годы носившей наименования ОКБ-82, МКБ «Буревестник» и НПО «Молния».

В качестве первого этапа были разработаны мишени, предназначенные для выполнения относительно простого программного полета.

В 1965 г. была завершена отработка созданной на базе зенитного ракетного первенца «205» мишени «Куница» РМ-205, способной осуществлять полет на высоте 18-25 км со скоростью 800-1000 м/с на дальность до 85 км.

Далее в период с 1968 по 1984 год было разработано семейство мишеней на основе второй основной модификации ракет семейства В-300 — «изделия 207А». Среди них были «Соболь» РМ-207А, «Белка-2» РМ-207А-У, «Белка-2» РМ-207АЗ-У, созданные, соответственно, в 1970, 1976 и 1984г. Диапазон высот полета составил от 1 до 40 км, скорость достигала 1100 м/с, а дальность — 150 км.

Наряду с этим, для имитации низколетящих целей в 1978 г. была создана модификация «Белка-3» РМ-207А-МВ, а несколько позже —«Белка-1-3» РМ-207АЗ-МВ, предназначенные для полета на высотах от 100 до 500м.

Кроме того, в 1984 г. была разработана мишень — постановщик активных помех «Белка1-5» РМ-207АЗ-П.

Новым этапом совершенствования полигонных средств явилось создание радиоуправляемых мишеней на базе ракеты «217М», осуществленное в период постепенного снятия с вооружения комплекса С-25. В 1984 г. Была разработана мишень «Звезда-1» РМ-217М, в 1987г. — маловысотная «Звезда-З» РМ-217М-МВ. Появились и новые постановщики активных помех — созданная в 1988 г. «Звезда-5» РМ-217М-П и разработанная в 1990 г. «Звезда-5ФЗ» Р-217М-ПФ.

На базе еще более совершенных вариантов зенитных ракет семейства В-300 — 5Я25 и 5Я25М —в 1995 г. и 1993 г. разработаны мишени «Стриж-2» РМ-245 и «Стриж-3» РМ-245М. Последняя призвана имитировать малогабаритные крылатые ракеты типа ALCM.

Мишени «Куница» запускались со стационарного стартового стола СМ-82, а остальные с передвижного агрегата из состава специально разработанного наземного комплекса «Лиса». Сообщалось, что стартовый агрегат создан на базе пусковой установки неуправляемой тактической ракеты «Филин», разработанной, в свою очередь, на шасси самоходной артиллерийской установки ИСУ-152. При этом пусковой стол позаимствовали из комплекса оперативно-тактической ракеты 8К14. Но это противоречит информации о том, что первый пуск с этого агрегата был осуществлен еще 3 июня 1959 г. В это время разработка 8К14 (Р-17) только начиналась. Видимо, имелось в виду наземное оборудование предшественниц 8К14 ракет 8К11 или 8А61. Неисключено, что в то время в качестве стартового агрегата была взята упомянутая выше пусковая установка, созданная еще в конце сороковых годов сотрудниками НИИ-88 в период работы над Р-101.

В дальнейшем для запуска мишеней семейства «Стриж» стали использоваться стартовые устройства на базе пусковых установок СМ-90 комплекса С-75, доработанных для подъема удлиненной направляющей в вертикальное положение.

Мишени оснащались аппаратурой самоликвидации, которая обеспечивала подрыв ракеты по одному из установленных признаков — истечению заданного времени полета, отклонению более чем на 33 градуса от установленного курса, потери управляемости по крену, а также по выдаваемой наземной аппаратурой радиокоманде.

Всего в мишени было переоборудовано более 11 тысяч снятых с вооружения ракет комплекса С-25. В совокупности, они обеспечивали имитацию целей, летящих на высотах от 50 м до 40 км со скоростями от 430 до 4240 км/час на трассах протяженностью до 100 км и более.

Предварительные итоги

Попытаемся подвести предварительные итоги более чем полувековой эпопеи создания, эксплуатации и последующей утилизации средств системы С-25.

Прежде всего отметим, что сложнейшая, можно даже сказать грандиозная, система была реализована в очень сжатые сроки и по уровню тактико-технических характеристик вполне отвечала заданным требованиям. Иное дело, что в силу принципиально изменившегося характера вооруженной борьбы она не смогла решить поставленную перед ней военно-политическую задачу. По свидетельству Куксенко, в разговоре с ним И. В. Сталин еще до принятия Постановления 1950 г. поставил задачу «сделать оборону Москвы такой, чтобы через нее не мог проникнуть ни один самолет».

Боевые возможности реализованной «Системы-25» на первый взгляд представляются практически неограниченными. Одновременный обстрел 1120 целей, армейский залп 3360 зенитных ракет, казалось бы, были способны остановить любого противника, особенно с учетом того, что на подходе к зоне поражения ракетной системы воздушные армады империалистов должны были изрядно потрепать тысячи советских реактивных истребителей. Однако приведенные показатели в большей мере характеризуют потребный объем поставок средств системы, нежели возможности воздействия на атакующего противника.

Исходя из единственно возможного принципа «равнопрочной» защиты со всех направлений, средства «Системы-25» были равномерно «размазаны» по ее периметру, наподобие пушек в амбразурах старинной крепости. Основной принцип штурма крепостей был выработан тысячелетия назад — нужно сосредоточить максимум сил на предельно узком участке обороны. Построение С-25 даже на внутреннем кольце не обеспечивало сплошного взаимного перекрытия зон поражения. Так что по прорывающемуся в компактном строю соединению вражеских бомбардировщиков реально мог воздействовать один комплекс внешнего кольца и один — два внутреннего с возможностью одновременного обстрела 40-60 целей. Даже при чисто бухгалтерской постановке задачи дошедшей до зоны ракетной системы ПВО Москвы сотни вражеских бомбовозов вполне хватило бы для прорыва к городу.

Вспомним также о достаточно высокой нижней границе зоны поражения — 3-5 км. Самолеты на столь малых высотах были уязвимы от огня почти всех калибров зенитной артиллерии, но уровень потерь от этого оружия по опыту всех войн не превышает 10-20%. Кроме того, даже будучи обстреленными зенитными ракетами, самолеты противника могли пробиться к цели, использовав различные меры радиоэлектронного противодействия и противоракетный маневр. Несмотря на применение относительно стойкой ламповой базы, электронные средства системы С-25 были уязвимы и от воздействия ядерных взрывов, произведенных за пределами зоны поражения комплекса.

Все перечисленные факторы определяют далеко не стопроцентную вероятность поражения обстреливаемых целей. Фактический уровень эффективности зенитного управляемого ракетного оружия в какой-то мере характеризуют боевые действия во Вьетнаме, где при суммарном расходе 6806 ракет по советским оценкам было сбито 1163 американских самолета. При этом американцы утверждают, что уровень их потерь был почти на порядок меньше.

С конца пятидесятых годов, с массовым поступлением баллистических ракет на вооружение американской армии, ВВС и флота любой исход схватки Первой армии ПВО особого назначения с бомбардировщиками Стратегического авиационного командования США был уже практически безразличен для судьбы столицы нашей Родины при полномасштабном ядерном конфликте. Ведь даже после развертывания московской системы ПРО число противоракет не превышало сотни при тысячах боеголовок на ракетах вероятного противника!
Но не будем вслед за японскими моряками предаваться самоунижению, выстраивая в один ряд с «Системой-25» грандиозные, но бесполезные творения рук человеческих: египетские пирамиды, Великую китайскую стену, линкор «Ямато». Разработчики «Беркута» принимали вполне рациональные технические решения, но в силу объективных факторов не смогли решить в принципе невыполнимое задание — обеспечить гарантированную защиту от средств доставки ядерного оружия. Жестокая логика ядерного века такова, что в рамках военных решений единственной действенной гарантией безопасности стала угроза столь же губительного неотвратимого ответа на нападение супостата.

Огромный труд по созданию С-25 принес множество положительных результатов. Москва и ее окрестности оказалась вне зоны унизительных облетов иностранных самолетов — разведчиков, до начала шестидесятых годов проводившихся американцами в мирное время, с наглым пренебрежением к общепризнан¬ным нормам международного права.

Определенным достоинством «Системы- 25» была большая степень засекреченности. В отличие от комплексов С-75 и С-125 ее ракеты и радиоэлектронные средства никогда не поставлялись за рубеж и не попадали к «вероятным противникам». При этом на Западе имели некоторое представление о системе, полученное как с использованием «национальных технических средств», так и от вернувшихся из СССР немецких специалистов, активно привлекавшихся к работам по «Беркуту» в начале пятидесятых годов. Показательно то, что хотя ракеты В-300 продемонстрировали на Красной площади только на ноябрьском параде 1960 г., спустя три года после первого показа позднее созданных В-750, комплекс С-25 получил на Западе кодовое обозначение SA-1, а С-75 — SA-2, что соответствует истинной последовательности их разработки и принятия на вооружение. Ракеты В-300 за рубежом именовались Guild, центральные радиолокаторы наведения Б-200 — Yo-Yo.

Многократная систематическая модернизация системы обеспечила поддержание ее эффективности на приемлемом уровне с учетом непрерывного совершенствования средств воздушного нападения от В-29 до В-1 и малогабаритных стратегических крылатых ракет. При этом трудно однозначно оценить целесообразность продолжавшегося на протяжении трети века совершенствования ракет семейства В- 300. В сравнении с массово выпускавшимися ракетами семейства В-750 комплексов С-75 они обладали одним несомненным преимуществом — более мощной боевой частью.

В то же время В-300 были почти вдвое тяжелее и втрое дороже В-750 и их модификаций. Низкая тяговооруженность и вертикальный старт одноступенчатых жидкостных ракет В-300 ограничили возможности уменьшения нижней границы зоны поражения явно недостаточной величиной — 800 м. Весомый в пятидесятые годы аргумент в пользу В-300 — отсутствие падающих в плотно застроенном Подмосковье стартовиков, терял убедительность по мере осознания уровня ожидаемого общего ущерба в крупномасштабной войне. Районы дислокации системы С-25 стали насыщаться позициями комплексов С-75 и С-125, оснащенных двухступенчатыми ракетами. Представляется, что вполне возможным, но не реализованным направлением модернизации системы С- 25 стало бы внедрение в нее специальной модификации ракет семейства В-750, доработанной в части бортовой аппаратуры для взаимодействия со станциями семейства Б-200. Однако в реальности интересы сохранения отработанного производства, комплекса наземного технологического и стартового оборудования оказались превалирующими над теоретическими доводами в пользу унификации вооружения зенитных ракетных войск.
Так или иначе, но технические решения по С-25 послужили основной для разработки под¬ вижного комплекса С-75, обеспечившего прикрытие множества объектов нашей страны и широко применявшегося в локальных войнах на Ближнем Востоке, во Вьетнаме и в других «горячих точках»

При разработке «Системы-25» сформировались основные кадры разработчиков зенитного ракетного оружия. В частности, в начале пятидесятых годов текущее руководство созданием ракеты В-300 осуществлял первый заместитель Лавочкина Петр Дмитриевич Грушин, с конца 1953 г. возглавивший вновь организованное самостоятельное ОКБ-2. На протяже¬нии без малого четырех десятилетий он руководил этой организацией, ныне МКБ «Факел», обеспечившей разработку базовых модификаций почти всех зенитных управляемых ракет Войск ПВО страны, а также многих ракет для флота и ПВО Сухопутных войск.
Созданный для отработки «Системы-25» ГНИИП-8 («Полигон С») использовался для испытаний многих последующих комплексов, в том числе С-75 и С-125.

Наконец, массовое развертывание первой зенитной ракетной системы позволило за несколько лет до создания С-75 отработать производство и эксплуатацию технических средств зенитных ракетных войск, организацию службы и структуры нового для наших Вооруженных сил рода войск — зенитных ракетных частей.

(по материалам журнала «Техника и вооружение» № 4 2002 г.)

Читать еще:

Полигон для «Беркута»

В-300 — наша первая зенитная ракета

«Не только В-300»

Система «Даль»

 

Категории: Ракетные леса подмосковья. Автор admin
✏ Нет комментариев »